Зигзаги судьбы. Жизнь продолжается - Таша Таирова
Ирина усмехнулась и показала подруге язык:
– А я тебе говорила, пусть лучше внук побудет у нас, говорила? И будить рано утром его не надо, и вести всего-то через двор в соседний дом. Так нет же! «Я соскучилась, я всё смогу». А о своей спине ты подумала? Балда ты, Анька, как есть балда.
Шанина усмехнулась и крепко зажмурилась.
– Знаешь, Ирис, Морозов-то Инночкин уже вырос, в школе учится, своими выкидонами всё больше на свою маму становится похож. Он мне тут выдал недавно – точь-в-точь Инночка в его возрасте. После мультфильма «Про курочку Рябу» заявил, что у бабы с дедом деменция, представляешь? Типа, сами яйцо хотели разбить, но не получилось, а потом мышь разбила, а они плакать. Закончил свои рассуждения цоканьем языком и диагнозом – истероидный тип личности у обоих.
Ирина рассмеялась и пожала плечами:
– Это он после общения с Лидочкой поумнел! Может, тоже по нашим стопам пойдёт? А потом и Пашка туда же!
– Ой, а от этого мелкого я просто с ума схожу, когда вижу нашего медвежонка, что переваливается у меня в доме. Эти ножки – топ-топ, эта рожица умильная, а как орёт, как орёт! Вот слушала бы и слушала! А то ведь отберут же эти чертята окаянные. Всё, последнюю сессию сдадут и что?
Ира наклонила голову и спокойно спросила:
– А ты случаем, бабуля, про интернатуру не забыла? У нас с тобой ещё года полтора точно есть, пока Соня наша педиатрию получит. С Богданом вообще вопрос решается просто – три года его и Матвея твой Шанин дрессировать будет.
Анна кивнула и усмехнулась. Ирина внимательно посмотрела на подругу и хмыкнула:
– А теперь рассказывай, что случилось. Чего это ты с утра пораньше ко мне пришла?
– Чую, жалобу на меня накатают. – Анна откинулась на спинку удобного дивана и прикрыла глаза: – Всё чаще задумываюсь о том, что тоже на пенсию пора. Понимаешь, физически я ещё полна сил, спину в корсет – и вперёд. А вот психологически всё чаще не то чтобы я срываюсь, просто иногда человеческий поухизм по отношению к себе и своему здоровью переходит все границы.
– Ань, нецензурная брань никогда не украшала женщину.
– Зато всегда делала доступными и понятными её требования и углубляла, так сказать, чувства. Утром женщина поступила с кровотечением. Категорический отказ от госпитализации. Меня аж подкидывало – ей три! Три врача объясняют риски, а она ни в какую! Я пишу от руки отказ и даю ей на подпись, подписывает документ, даже не глянув на написанное. А я возьми да прочти: «Значит так – я, такая-то такая, отказываюсь от госпитализации, врачом предупреждена, что умру через 12 часов». Она в крик: «Как умру? Что вы себе позволяете?» Смотрю, мои ординаторы из солидарности со мной губы поджали и молча уставились на неё. Я тоже человек, спокойно объяснила, что мне её уговаривать некогда, меня другие пациенты ждут. Она опять орать, что не может остаться. Вот тогда я не выдержала и прямо спросила про причину. Эта дама и выдала, что она мужа боится потерять – а вдруг за эти дни, что она в больнице проведёт, он любовницу заведёт. – Анна посмотрела в окно, за которым была видна буйная зелень. – Вот скажи на милость, если за два дня, которые она должна провести в стационаре, её муженёк тут же пойдёт налево – на кой фиг такой мужик вообще нужен? Или она думает, что он на работе этого провернуть не может? Господи, что это за любовь такая, от которой до ненависти и измены один шаг, и тот налево! А если она от кровопотери умрёт – это очень спасёт их и так непонятные отношения?
– Чем закончилось? – Ира с сочувствием посмотрела на Анну и включила чайник.
– «Где моя палата?» Но судя по тому, как она шла по коридору – крови она у нас попьёт ещё.
– Ты что будешь – чай или кофе?
– А есть что-нибудь покрепче? – Анна прикрыла глаза и криво усмехнулась.
– Орехи? – Подруги несколько секунд смотрели друг на друга, а потом захохотали громко и расслабленно. – Не переживай, Анют, не последняя жалоба, если что. Надо будет добавки – прошу обращаться без промедления, я своими поделюсь.
Ирина наливала ароматный напиток в чашки и улыбалась своим мыслям.
– Ты чего такая довольная, а?
– Знаешь, Ань, ты вот про Пашку рассказывала, а я вспомнила, как мы у Кати вечерком сидели. Ты же Соню мою знаешь, она довольно скрытная и молчаливая, а тут её понесло – возмущалась сказкам, которые мы детям читаем. Я раньше об этом не думала даже, только сейчас, когда кто-то обращает внимание на тот или иной факт, понимаю, что интересные вещи описываются! Вот, к примеру, наш любимый Айболит. Помнишь, мы в поликлинику детскую ходили? Там и в коридоре, и в кабинетах куча зверья на стенах, и везде этот добрый доктор нарисован. В детской поликлинике, улавливаешь?
Анна сделал глоток и вопросительно уставилась на Ирину, не понимая, о чём толкует подруга.
– Аня! Айболит был ветеринаром! Не педиатром человеческим, а ветеринаром! Ты понимаешь? Теперь помнишь, как зайчик попал под трамвайчик? Тут Лидочка подключилась и нам, бабушкам, рассказала. Нерадивая мать упускает своего сына, и тот лишается ног. Органы опеки, как ни странно, молчат. Молчит и Минздрав, когда врач заявляет, что пришьёт зайчику чужие новые ножки, хотя любой нормальный человек и врач знает, что ничего хорошего из этого не выйдет. Не дождавшись полной реабилитации пациента, доктор улетает в заграничную командировку, потому что у него дела. Ну как? Я уж не говорю о непонятном молчании Партии защиты животных! Нашему любимому Чуковского очень повезло, что он написал свои шедевры до всей этой всемирной кампании по защите всего и всякого. Ты представляешь, что бы с ним сделали за строчку – «а за ними раки на хромой собаке»?
Анна похлопала ресницами и кивнула:
– А ещё ко всему этому волки на кобыле, львы в автомобиле и комарики на воздушном шарике... Кажется, Лидочка нашла отличную тему для своей кандидатской диссертации!
Очередной взрыв смеха из кабинета всегда строгой и серьёзной заведующей
