Записки нечаянного богача 2 - Олег Дмитриев
— Верю. Жалко расстраивать, но беру. А номера — это декоративные?, — уточнил я, отгоняя мысли о стандартных продажных «прихватах», вроде «сам бы ездил, но бабушка заболела, деньги срочно нужны».
— Почему?, — даже обиделся Кирилл, — нормальные номера. Вот тут, — из-под дворника он достал файл с сине-зеленым оригиналом ПТС и оранжево-розовым прямоугольничком техпаспорта, — все прописано, и номер, и вин, и все дела. Вы машину выбираете — и вперед. Через час во всех базах, и даже на Госуслугах, у Вас данные на новый автомобиль. Фирма веников не вяжет!, — закончил он старинной поговоркой.
— Как такое может быть?, — не выдержал громила. Судя по голосу, это и был Славка. Ого, по телефону и не скажешь, а так, воочию — прямо целый Вячеслав.
— У нас Кулибин один есть, он и придумал. Очень хорошее, выгодное получилось конкурентное преимущество, чтоб без всякой суеты на «белой» машине с родными номерами сразу выезжать, так не каждый салон может себе позволить, — Кирилл даже грудь выпятил и нос задрал, — я всю специфику не расскажу, во-первых, тайна, а во-вторых, сам нихрена не понял с его пояснений, только хуже стало. Но факты говорят, что за четыре года ни одного сбоя, все в лучшем виде.
— А с моей машиной что делать?, — заинтересовался я.
— Можем в трейд-ин взять прямо сейчас. Много не предложу, сразу предупреждаю, но от рыночной разница процентов пять-семь где-то будет.
— Нет, я в том смысле, что на ней тот же номер. Я выезжаю на Хонде, через час Вольво пропадает из баз, я на нем попадаю к ментам — и чего им говорю? Машина-призрак, шведский летучий голландец?
— Мы снятие с регистрации тоже делаем, это не проблема. Можем и на учёт сразу поставить, номер только похожий поищем.
— Шикарно. Брату подарю, а то он последние двадцать два года только и делает, что ноет: «дай машинку, дай машинку», — ухмыльнулся я.
— Ну так что по Хонде — берёте?, — уточнил Кирилл.
— Беру, — решил я, и мы ударили по рукам.
Нет, определенно в деньгах есть своя прелесть и даже некоторое очарование. Дольше барахло перекладывал из Вольфа в Раджу, как я сразу окрестил пикап. Лопатку, разумеется, тоже не забыл. Отогнать Вольво к дому вызвался один из Славкиных парней, когда повесят номера и дадут документы. Гном-великан, владелец подземной кузницы, запросил на всё про всё час времени. А мы поехали к Ланевскому, который как раз скоро должен был проснуться и начать собираться на работу, куда ходил пешком, буржуй-везунчик.
Последний раз такое же чувство безговорочного восторга у меня было, когда я купил первую новую иномарку. Помня правило «четырех эф», которому меня научил Кол, уже тогда знавший про автомобили значительно больше меня: не брать Форд, Фиат и Фсё Французское. Пересесть в нового японца после ВАЗ-2106 — это неописуемо. У отцовской «шестерки», на которой я ездил до покупки Лансера, был разгон до сотни — в полсигареты. Это с восьмидесяти. И вдруг — такой контраст. Наверное, тогда и зародилась моя любовь к «японцам», на время уступившая место любви к «шведам» и нежданно полыхнувшая вновь. Хотя, скорее всего это просто объяснялось некоторой долей стабильности психики. «Какая лучшая машина? Та, что у меня есть». То же самое и с домом, и с женой, и с детьми. Хочется что-то улучшить — ради Бога. Менять же — только в самом крайнем случае. Хотя они, как мы знаем, бывают ох какие разные.
Но к восторгу от новой-не новой машины вся эта лирика не имела никакого отношения. Габариты, динамика, звук двигателя, простор и обстоятельность Раджи покорили мгновенно. Я покрутился минут пятнадцать на пятачке возле коровника, привыкая к габаритам и странной кочерге рычага коробки передач справа на руле. Понял, что ко всему сразу точно не привыкну, и вырулил на грунтовку, что привела нас сюда. Ехать, сидя чуть ли не на метр выше от земли, было непривычно, но очень здорово.
С Ланевским мы договорились встретиться в начале дня, и лучше вне офиса. Почему-то я предложил именно так, а он как-то сразу поддержал. На душе было неспокойно по-прежнему. Ведь если подумать трезво — почти все мои деньги лежали, как я и опасался изначально, в одной штанине, и штанина была не моя, а его. Ошибаться в людях мне случалось и раньше, но никогда цена этих ошибок не измерялась в миллиардах. Выручала только вера. Я почему-то был твердо уверен, что Серёга не подведет. Наши общие легендарные предки, конечно, нередко выдавали на молодых ветвях генеалогического древа такие фрукты, что хоть плачь, но я почему-то был твердо убежден, что Ланевский — не из таких. «Тем больнее будет измена!» — прошипел внутренний скептик тоном киношного злодея. Я мысленно плюнул и сделал погромче музыку. В Радже она была ничуть не хуже, чем у Вольфа, а там звук был не просто хороший, а очень хороший, как по мне. Док, который в этом разбирался значительно лучше и на слух отличал какие-то золотые полупроводники от ламп какого-то ампеража, что бы это ни значило, хвалил, а мне этого было вполне достаточно.
Генератор случайных песен Яндекса выдал мне почему-то «Песню неуловимых мстителей», про «И над степью зловещей / Ворон пусть не кружит, / Мы ведь целую вечность / Собираемся жить.» Мы с реалистом решили, что это хороший знак. Фаталист же, сжав двумя пальцами подбородок, напряженно вспоминал, что было в утреннем меню в пабе у Гарика?
Повезло, и на узкой старинной улице нашлось сразу два парковочных места рядом. Тахо влетел, как салом смазанный, а я корячился минут пять, собрав злорадные взгляды всех прохожих. Но мне было решительно все равно — я посмотрел бы на того, кто освоил бы этот паровоз быстрее меня. Выходя из него, вообще чуть не упал — забыл, что теперь земля значительно дальше от водителя, чем на пузотерке. О, кажется, уже стали отрастать нейронные цепочки внедорожного снобизма!
Гарик открыл дверь, едва завидев меня на другой стороне
