Ворон. Осколки нас - Эмилия Грин

— Далее состоялась наша первая не слишком приятная встреча, когда ты попросила убрать от тебя «мои грязные руки», и я осознал, что под ликом ангела скрывается маленькая заносчивая сучка… — еле сдерживая кривую усмешку.

— Подбирай выражения, Кирилл! — сорванным шепотом.

— В тот же вечер какая-то неведомая сила потянула меня в твою спальню. Понравилось мне с тобой, Лебедева, ругаться… Желал продолжения банкета, никак не ожидая увидеть на белоснежных простынях плачущего дьяволенка. Ты была такой беззащитной… Во сне шептала что-то про маму… И вот тогда я и словил шальную пулю в сердце, да так и застряла она… Намертво.

Опустив голову, он прижался к беснующейся венке на моем запястье губами. А я, не удержавшись, поцеловала его в макушку… Кирилл вновь еле слышно начал говорить.

— И чем больше мы пересекались, тем больше ты меня, Лебедева, сводила с ума… Сталкерил за тобой… дома… в школе. Эти бесконечные тусы устраивал, лишь бы тебя позлить… Специально тискал девок перед твоими окнами… Ждал хоть какой-то реакции! А ты ходила с гордо задранным носом… — поднял голову, откровенно заглядывая мне в глаза.

— Ну, а в тот день, когда ты застукала меня сразу после боя, я окончательно поехал башкой. Разозлился, что увидела слабым и разукрашенным. У тебя в глазах читалась такая жалость… А еще я понял, как тяжело держаться в стороне… Решил запугать, чтобы сама обходила меня за километр. Но мы, так или иначе, все равно оказывались в одной постели… — хмыкнул. — Кстати, это я тогда вырубил свет, чтобы был повод остаться у тебя с ночевкой… — вытянув руку, Кирилл стер слезинку с моей щеки.

— Так и знала…

— Я подошел к главному, Алина, — глаза в глаза. — Ты согласишься рожать мне детей по доброй воле или придется применять силу? — хулигански улыбнулся, играя с моим безымянным пальчиком.

С минуту я молчала, разглядывая нереальной красоты кольцо.

Вдруг накатила такая щемящая давно забытая эйфория. Он. Я. Деревянный дом. Вокруг ни живой души. И только наши потрепанные одинокие души.

— Хочу, чтобы наш сын был похож на тебя… — закусила нижнюю губу, сверля его пристальным взглядом.

— Стало быть, согласна? — одними губами.

Еле уловимо кивнула.

— Лебедева, я же сейчас ебн*сь от счастья! Ты это понимаешь, Сокровище? Ты родишь мне детей и сошьешь им игрушки. Не будем нарушать традиций? Как тебе такой сценарий?

Уже ничего не понимала, полными слез глазами наблюдая за тем, как Кирилл Воронов одевает мне кольцо на безымянный палец. Хотелось запечатлеть в памяти каждую секунду этого удивительного момента…

Совершенно неожиданно жених стянул многострадальную футболку через голову, и, усаживаясь на кровать, повернулся ко мне спиной.

— Нательную живопись заценишь?

— Кирилл…

Вот вообще не интересно — нашел же момент…

— А может хоть одним глазком? Вдруг обнаружишь там что-нибудь любопытное?

Нехотя я все-таки сосредоточила взгляд на его бугрящейся лентами упругих мышц загорелой спине. Кое-что из его татуировок я смутно помнила… Вот причудливая цифровая схема, вот какая-то мудреная надпись, очевидно, на латыни… Еще одна… А вот…

Я оторопела.

Широко распахнула глаза.

Перестала дышать.

Даже потрогала, чтобы убедиться — она настоящая…

Не просто какая-то маленькая татуировка…

Это была целая зарисовка!

Мрачная и одновременно прекрасная.

Черный лебедь, гордо расправивший крылья в озере осколков…

Стоп-кран все-таки сорвало.

Слезы полились из глаз горячими кривыми ручейками.

— Как красиво-о…

И болюче.

До чего же болюче…

— После того, как свел твое прозвище… мне стало так херово… Вообще перестал спать… — задушенным шепотом. — Ведь, как бы там ни было, это важная страница моей жизни… Первая безумная любовь. Через несколько дней я снова пришел в тату-салон… Мы долго рисовали эскиз… На спине — потому что ты вставила нож мне в спину, задев сердце. Раскурочила его к херам… Остались одни осколки. Ты — мой черный лебедь. Лебедева Алина. Вот такая у нас с тобой на грани помешательства любовь.

— Раздень меня, Кирилл, — попросила тихо, оставляя на его шее влажный след от своих губ.

Чуть отстранившись, словила жаждущий мужской взгляд. В нем было столько нескрываемого обожания и любви, а ведь я так до конца ему и не открылась…

Призывно выгнувшись, позволила Кириллу избавить меня от футболки, оставшись в простеньком белом бюстгальтере. Адреналин в крови подскочил до критических значений… Сердце вытворяло что-то немыслимое в груди.

— Лебедева… — нагло пожирая потемневшим взглядом. — Я тебя сдохнуть как хочу…

Я расстегнула бюстгальтер, медленно стягивая лямки вниз, позволяя предмету одежды упасть к моим ногам.

Кирилл шумно сглотнул, осматривая мое обнаженное тело маниакальным взглядом. От животного выражения на дне его огромных зрачков в ложбинке выступила испарина. Звук в миг отяжелевшего дыхания жениха ласкал слух.

Я дико волновалась, однако чувствовала себя уверенной, как никогда. Мягко сжав грудь, осторожно потянула за соски, хотя они, итак, стояли торчком. А после, в надежде привлечь его внимание, провела кончиком указательного пальца под левой грудью.

Что-то в выражении лица Кирилла изменилось. Немой вопрос пронесся в его расфокусированном ошалелом взгляде вместе с фантомными болями потерянных пяти лет…

— Алина…? — его голос надломился.

Карие глаза разрывались между аккуратной татуировкой воронового крыла под сердцем и моим лицом.

— Ты все-таки её набила? Да? — до хруста сжимая челюсти.

Открыла рот, но из него не вылетело ни звука, заметив самые настоящие слезы в уголках его глубоких карих глаз.

Кирилл резко отвернулся, однако то, что я увидела, пролилось целебным бальзамом на искалеченную душу.

— Конечно. Я же любила тебя, — погладила его по заросшей скуле. — И до сих пор, как видишь, люблю. Может, хватит уже тормозить? — взяла его ладони в свои, бесстыдно накрывая ими грудь.

— Лебедева… — задыхаясь. — А я тебя сдохнуть, как… люблю… — уложив меня на спину, устроился сверху, некоторое время, молча, разглядывая тату.

Однако штиль этот продлился недолго…

Обхватив один сосок губами, Кирилл принялся перекатывать второй между шершавых пальцев. Нацеловывал, попеременно втягивая их в рот.

— Это пи*дец… — толкнувшись мне в рот кончиком языка, поцеловал по-особенному…

Да, так он целовал меня впервые… будто дышать на меня боялся… лишний раз моргнуть, дабы не спугнуть видение… сделать что-то не так…

А потом такой волнующий пронзительный контакт глаза в глаза.

Когда все понятно без слов… Я его. Он мой. И снова упоительно целоваться… Между поцелуями Кирилл как-то умудрился стянуть с меня не только джинсы, но и