Жена без срока годности - Ольга Горышина
Господи, куда спрятаться, чтобы меня перестали судить и осуждать! Я хочу просто жить — это мои поступки, и только я несу за них ответственность. Сейчас так уж точно: детки, вы выросли — оставьте мать в покое! Сама разберусь, кому улыбаться, а кому хамить. Хотя лучше не хамить, свои нервы целее будут.
— Детям все понравилось, — отчиталась Вера с улыбкой.
Неестественной, натянутой, как резиновый слой от помады на губах.
— Слушайте, Вера, а тут есть вариант, что мать возьмется за ум и ей вернут детей?
— Нет, — отрезала она, не сделав паузы даже для вида. — Такие не одумываются.
— Это в кино, а в жизни, может быть, не так?
— Обычно же наоборот — в кино мать становится хорошей.
— Да нет… Как-то фильм смотрела, название забыла… Там семья берет под опеку трех детей сразу, потому что мать села на наркотики и стала бомжевать. Берут, кстати, из-за старшего, который уже тинейджер, чтобы дать ему шанс в жизни. А младшие постоянно сбегают к матери в парк, потому что все равно ее любят. Но в итоге, конечно, суд присуждает детей новым родителям. Я к чему… Маленькая-то девочка ничего не понимает, она ждет маму…
— Думаете, старший не ждет? Но мать там конченная. Извините, я знаю, о чем говорю… Я на наркоте была, когда первым забеременела и сумела бросить, когда узнала, что жду ребенка. Увы, было поздно, но я верила в чудо. Больше я в чудеса не верю.
— Давайте, вы возьмете этих детей к себе, а я буду присылать вам деньги. Ну сколько надо на их содержание? Если тысячу баксов, то я могу обеспечить их до совершеннолетия легко… Как вы на это смотрите?
— Отрицательно, — снова Вера не задумалась даже на мгновение. — На чужом горбу решили в рай въехать? Я работаю, чтобы оплатить пансион сына. Все свободное время я помогаю множеству брошенных детей. Я не поменяю свою деятельностью на помощь двум конкретным детям.
— Но вы ведь понимаете, что мальчик обречен?
— Думаете, он один такой? Сами про приют для собачек сказали.
— Предлагаете мне забыть про этих детей?
— Да вы и так забудете, — скривилась она в усмешке. — Это просто первые эмоции. На эмоциях можно много глупостей сделать.
— А если вы найдете кого-нибудь за тысячу в месяц?
— Вы издеваетесь? Думаете, у нас в опеке полные лохи сидят? Думаете, у нас все с улицы могут детей забрать…
— Ну, знаю случаи…
— Я тоже много случаев знаю, но это не значит, что у нас система полностью гнилая. Но можно посмотреть вариант социализации для старшего. Это когда берут в дом на выходные, в поездки… Вот тут вы можете выступить чьим-то спонсором. Я буду иметь вас в виду.
— Спасибо, — поджала я губы.
— Да это вам спасибо, — проговорила Вера без намека на улыбку.
Может, этот ее цинизм — защита, иначе как выйти живой из ежедневного столкновения с человеческой трагедией?
— А что с маленькой Машей?
Вера опустила глаза и проговорила:
— Ничего хорошего. Там не поможет никакая операция. Там нужна долгая терапия без гарантии на успех. Никто не будет этого делать. Просто человеческих ресурсов нет. И… Понимаете, ужас инсульта, перенесенного в младенчестве, в том, что он может о себе напомнить в любой момент. Парализовать ее может или она ослепнет. Ну, то есть это кот в мешке, если вам так нравятся сравнения с животными. Не думаю, что будет много желающих на усыновление. А так врачи правы, без терапии она просто сгниет в кроватке…
— И что вы будете делать?
Вера пожала плечами.
— Мы не в состоянии спасти всех. Объявить сбор денежных средств легко. Мы даже скорее всего быстро соберем нужную сумму, потому что есть много желающих скинуться по сто-пятьсот рублей, но никто из них не готов брать на себя риски по заботе о ребенке-инвалиде, и я не могу их винить. Я сама не смогла с собственным ребенком. Ладно, — она махнула рукой. — Куда вас отвезти?
— Мне нужно подать документы на замену паспорта, — и я продиктовала ей адрес.
— Марина, извините, конечно, но паспортный стол в воскресенье закрыт.
— Сегодня воскресенье?
Я даже не удивилась, что облажалась. Вообще ещё до конца не проснулась. Впрочем, подумала: может, день такой… Да, такой и не такой… Хотелось бы оказаться по жизни такой же черствой дурой, как в глазах этой Веры, а вот не дал бог достаточно цинизма, чтобы плюнуть, растереть и пойти дальше по жизни походкой от бедра. Заменил цинизм виной — вечной. Мяч ребенку купила — значит, отфутболила… Он даже меня не знает, я только фотографию видела, но почему-то возникло чувство безысходности, будто с собачкой — вывела на прогулку и в клетку обратно вернула. Но что я могу сделать — ничего. Ничего особенно, просто набрать номер человека, который в силах ему помочь.
— Довезите меня до метро. Пожалуйста…
Ну а что — быть в Питере и на метро ни разу не прокатиться? Это же музей! Не под открытым небом, а под землей! Можно плитку для ванной заодно подобрать… Это же не лондонские катакомбы!
Вышла на площади Восстания. Мне бы сразу домой, но я завернула в пирожковую. Худеть буду потом, когда будет не так волнительно. Впрочем, пирожком с брусникой не ограничилась — взяла чуть ли не комплексный обед в стиле а-ля-рюс. И борщ, и селедку под шубой. Как только перестало хотеться есть, захотелось спать. Но дома я решила дома первым делом взбодриться. Не холодным душем, нет — хотя возможность облиться холодным потом не исключена.
Глава 19. Второй шанс
Длинные гудки — голосовое оставлять не буду. Сказать нечего. Вернее, не сформулировать правильно мысли, чтобы уложиться в тридцать секунд. Нужно оптимизировать код для начала. Вот через пятнадцать минут уже знала, что сказать Андрею. Обычный душ помог. Три пропущенных звонка. Нервничает! С чего бы вдруг?
— Ничего важного, — проговорила достаточно томно, прижав холодный чехол телефона к горящему уху. — Просто хотела сказать, что сфотографировалась и завтра подаю
