Лось 3 - Алексей Анатольевич Федорочев
— Старушке это не понравится!
— Ты удивишься, но старушки тоже очень хотят жить. Вон как наша лихо Раздора уделала! Просто ей не хочется перемен, как и покойнику Сомову, но у всадников есть свойство корректировать взгляды.
— И она нам спустит?
— Если не спустит, то есть мнение, что старушки тоже очень даже смертны.
— А с тобой можно иметь дело! — отметил Скоблев.
— Сейчас мы в одной лодке.
— Местный гарнизон семь тысяч. Еще тысяч сорок могу поднять в течение часа. Через три часа — сто.
— Скооперируйся с Русланой. К концу дня от Мехтель с Новоросскими не должно остаться даже воспоминаний. А здесь хоть костьми ляг, но лиши всех связи и никого отсюда не выпусти! Второго шанса может не представиться!
— За попутный ветер! — провозгласил генерал, делая хороший глоток из фляжки, — Не обмани!
— За семь футов под килем! — отозвался я, допивая последние капли, — Поехали!
Спустя четыре часа сильно поредевшая похоронная процессия вынесла гроб и на площади все-таки состоялось последнее прощание. До хуя народу прошло мимо починенного мною лафета — все же кругом царских кровей! Только Миша может загнать ось обратно в пазы и нацепить кривые стараниями Жоппера колеса!
«И не стыдно обвинять людей, если сам вызвался?!» — этот внутренний «я» меня конкретно достал!!! «Слушай, а ты вообще — за кого?!»
Заткнулся.
Да, починить катафалк я вызвался сам, чтобы найти фралиум. Пораскинув мозгами, я пришел к выводу, что спрятать его могли только в повозке: просто насорить на площади ярко-синим веществом палевно — могли заметить и убрать, снижая концентрацию. Искать долго не пришлось — мешочек с частично рассыпанным порошком был спрятан среди драпировок. Какую-то долю явно растерли по брусчатке Жоппер с Гладом, и оставалось только надеяться на выводы неизвестных мне недоброжелателей о необходимом для вызова всадников количестве фралиума. Очень хочется верить, что рассыпанного для организации завтра нового окна не хватит. За спрятанное у себя тоже не переживал — за почти сутки впереди успею заэкранировать.
Игла сидел в кутузке гордый и не сломленный.
— Лось! Что за дела?! — подорвался он с моим появлением.
— Вот и я хочу понять — что за дела? И как? Оно того стоило?
— Лось, у тебя все с умом хорошо?
— У меня-то хорошо, в отличие от тебя, — извлек из кармана на свет испорченный боек, — В отличие от тебя, я знаю, как устроена девятка, и даже десятка. И. если бы мне пришла в голову такая блажь, смог бы испортить их незаметно, не оставив ни одной улики против себя. Но что мне поделать, если твоего ума хватило лишь разобраться с устройством пулемета?.. Простой стрелялки с одним подвижным механизмом?..
— Лось, что ты несешь?!!
— Знаешь, в чем твоя беда, Андрюха? Раз уж у нас зашел разговор про ум, то с чего ты решил, что умнее меня? Я вроде бы поводов не давал.
— Лось!!!
— Ты не с теми связался. Просто не с теми. И — самое смешное — не будь этих бойков, завтра я подписал бы твое представление на майора. Мне просто некуда было бы деться, ведь ты — единственный обученный профессиональный военный среди нас. Контролировал бы тебя — куда без этого?! Но рапорт подписал бы — у меня кадровый голод, который закончится не скоро.
— И всю жизнь потом подтирать тебе жопу и возносить дифирамбы? — Игла успокоился и сел на табурете ровно, — Только за то, что ты удачно женился в отличие от меня?
— Хм… напомни-ка, где ты мне жопу вытирал?.. Когда разваливал дело Воронина после моего ухода? Или, когда сливал инфу Вере Петровне?
— Ты слился, а мы выживали, как могли!!! Твари на моих глазах порвали девчонок, а я только и мог, что глазами хлопать!
— На моих глазах погибла самая первая четверка. Я писал похоронки на Олю Огрину и Ваню Анидова. Я хоронил Коваль и ее четверку. То, что от них осталось. Ты ведь тоже в курсе, как мало остается от наших, если случился прорыв?.. На моих глазах убили Лизу Зарябину, с которой мы дружили. Померяемся покойниками?
— Ты сидел в теплом Питере, шлялся по кофейням, а мы с голой жопой ходили на всадников! И закрывали окна!!!
— О! Хоть кто-то их кроме меня их закрывал, а не схлопывал! У меня к тебе встречный вопрос: видишь вот этот значок? — указал на планку «Анны», — Последнему люмпену в империи известно, что он означает. У меня их три — сколько их у тебя?.. Пока я сидел в теплом, по твоим словам, Питере — надо будет запомнить, это что-то новенькое в географии и климате, — я побывал на двух окнах. Хочешь скажу, на скольких ты побывал за это время лично? Не хочешь? А я все равно скажу — лично ты побывал на трех. В отличие от меня — в девятке, придуманной Ван-Димычем и мной. Со Стагнером. А я Войну в одной куртке чужим ножиком дорезал.
— Второй раз ты пришел на все готовенькое!!!
— О, как?.. хуяссе, поворот! На готовенькое… то есть это не я тебя учил, а ты меня…
— Всадников должны бить всадницы!!!
— Назови мне хоть один указ, где это записано. Всадников должны бить! — вот с этим утверждением я согласен. А что только всадницы?..
— Они к этому приспособлены! Это их предназначение! Их долг! Не наш!!!
— Бедные бабы, когда они всем задолжать успели… и как же вам всем успели мозги промыть…
— Кланы — опора порядка!
Иглу понесло, чего я и добивался, выводя его из себя и дозированно воздействуя собственными способностями. Итицкая сила, как он всех топил!!! Я до последнего боялся, что он сорвется с крючка — мне нечего было толком ему предъявить, а бойки, после того как «Дегтярные» проскакали по ступеням, могли легко испортиться сами. Но попал в яблочко!
— Соня, все записала?! — обратился к помощнице, запаковывающей кассету с записью.
Игла растерянно хлопал на нас глазами, осознавая, что наговорил в запале.
— Только Руслане Евгеньевне! — напомнил я Софии.
— Разумеется, Михаил Анатольевич!
— Этого, — указал на арестанта, — перевезти в Москву.
«Не учи ученого!!!» — явно хотелось сказать девице, но она сдержалась и снова согласно склонила голову:
— Разумеется, Михаил Анатольевич!
— Знаешь, что для тебя самое обидное? — уже в дверях оглянулся на поникшего Иглу, — В десятках были холостые для показа. Мы так и так не смогли бы стрелять, а своей порчей ты только подставился.
