Предатель. После развода - Арина Арская
Я не спорю.
Я готов к гневу бывшей теще без раздражение и бешенства. Пусть выльет на меня, какой я мерзавец и эгоист, ведь я, наконец, принимаю эту правду.
— Или вам нравится то, в чем барахтаетесь два года? — Аглая подходит ближе. — Вот же дубина ты такая…
Поднимает руку, сжимает кулак и этим кулаком слабо бьет меня по лбу:
— Получай!
А потом зло фыркает и шипит:
— Я, как мать, против того, чтобы вы опять сошлись, но как женщина… ах да, — она возмущенно перескакивает на другую тему, — точно, ты же Анфисе ставил в пример наши с ее отцом отношения, да?
— Да, — прижимаю пальцы к переносице, — и это было сказано на эмоциях.
— Ну-ка, смотри мне в глаза, — сжимает мое предплечье и мою руку вниз, — я простила мужа, потому что увидела и почувствовала в нем раскаяние, ясно?
Опять не моргает.
— Я не должен был тогда этого говорить, — тихо отзываюсь я. — Я многое о чем не должен был говорить.
— Я не стыжусь того, что простила мужа, — Аглая сглатывает. — Не жалею о своем решении, но прощают лишь тех, кто понимает цену прощения.
— Я не смогу без нее.
— Сможешь, — шепчет Аглая. — Сможешь. Найдешь другую Диану…
— Я не буду счастлив…
— О, так мы о себе опять думаем? — Аглая со смехом отступает и окидывает меня снисходительным взглядом. — Ты не будешь счастлив? Ты лучше подумай, будет ли она счастлива с тобой? Дети? Ты опять устанешь, Герман. Может, не надо? Фиса такой человек. Она много берет. И привыкла много брать, но отдает. Конечно, не так, как хотелось бы мужчине. Она отдает миру то, что взяла у тебя.
— Я никогда не был против того, чтобы она…
— Ты не считал, что это серьезно! — Аглая почти кричит. — Ты не считаешь, что и есть она! Ты понимаешь, что даже в старости, когда она будет умирать, то она будет перебирать тряпочки и сшивать их вместе! Признайся, Герман, что ты воспринимал ее платья как хобби, как развлечение, которые ты, как хороший муж, поддерживаешь и даже интересуешься.
— Но я ведь поддерживал ее…
— Поддерживать мало! Для Анфисы мало.
— Мне, что, с ней самому начать шить?!
— Ты так нихрена и не понял! — рявкает она.
— Не понял!
— Вот и вали тогда! — Аглая толкает меня в грудь. — Не понял он! Вот сначала пойми, а потом лезь к ней со своими планами на третьего ребенка! Какой же ты баран, Герман!
— Объяснить не судьба?!
— Нет, — хватает меня за лацканы пиджака и всматривается в глаза. — Это надо самому понять и прочувствовать, тупица. У вас все повторится, Герман. Вы опять разбежитесь. Опять. Одного желания быть вместе вам мало.
— Ба! — кричит из гостиной Афинка. — Ты там, что, папу бьешь?
— Нет, но очень хочется, — шипит мне в лицо Аглая, — во второй раз мой муж и старший сын тебя точно убьют, Герман. Второго развода ты не переживешь. И, кстати, она сейчас не дома, если что, а в главном ателье. Я так подозреваю, что опять заперлась, но у меня есть ключи. Надо?
Глава 57. Это она и есть
Чувствую себя подростком, который решил вломиться к бывшей подружке. Медленно, аккуратно и тихо проворачиваю ключ в замке стеклянной двери, прислушиваюсь и жду криков, но в пустом ателье тишина.
Захожу и также тихо запираю дверь.
Мне становится неуютно среди швейных манекенов, будто они сейчас кинутся на меня, недовольные моим вторжение.
Торопливо выхожу из главного зала ателье в мрачный коридор, и до меня доносится тихая музыка.
Может, мне стоит уйти?
Может, моя теща права?
Ну, выйдет у меня сейчас убедить Анфису, что мы со всеми сложностями и трудностями справимся, а потом?
Когда поутихнут наши страсти, когда жизнь войдет в колею обычной бытовухи, в которой я — опять муж и отец, а Анфиса — жена, то что нас ждет?
Сколько мы продержимся?
Конечно, нам подыграет наше упрямство.
Раз мы сошлись опять, то быстро мы не сдадимся и будем тащить и тащить отношения, которые стоило бы сразу обрубить. А лучше было бы их вообще не начинать.
Но если мы не попытаемся, то в наших сердцах точно останется разочарование и сожаления до конца наших дней.
Мы будем вспоминать друг друга и периодически нарушать мнимое спокойствие наших жизней.
В коридоре останавливаюсь перед фотографиям, на которых запечатлена улыбчивая Анфиса и ее сотрудники. На некоторых снимках она позирует с наградами, которые она выиграла в новых конкурсах за эти два года.
А меня не было рядом.
И не я ее фотографировал.
Кто-то другой. Может, теща или тесть, с которыми я вижу ее на следующей фотографии.
Она такая красивая на этих фотографиях, но глаза кажутся печальными.
Или я сейчас пытаюсь убедить самого себя в том, что все эти награды не принесли ей счастья, потому что меня не было рядом?
Да, моему бы эго хотелось бы, чтобы моя бывшая жена не получала удовольствия от жизни, тоскуя по мне такому распрекрасному, но правда в том, что все эти “тряпки” будут в жизни Анфисы и со мной, и без меня.
Вот мы и подошли к еще очень неприятной правде нашего брака лично для меня.
Поставь я ультиматум “я или твои платюшки”, то выбрали бы платюшки, и я всегда знал, что такой ультиматум никогда не сработает с Анфисой.
Говорит ли это, что я буду всегда на втором месте? Что я всегда буду проигрывать красивым тряпкам?
Нет, понятное дело, если я буду висеть на краю обрыва, то Анфиса, конечно разорвет платья, свяжет из них канат и кинет мне, но когда вытащит меня, она вновь утратит связь с реальностью.
А мне опять останется сидеть в стороне и ждать, когда она вернется ко мне.
Справлюсь ли я?
Однако вместе с этим непростым вопросом во мне нарастает желание быть на фотографиях рядом с Анфисой, которую я бы самодовольно обнимал и улыбался.
Мы же красивая пара.
Были красивой парой.
Замираю, когда слышу голос Анфисы, которая подпевает:
— Одна вселенная на двои-ииии-ииих… Солнце в груди-ииии…
Она, конечно, у меня не певица, и голос
