Физрук: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров
— А как же чай?! — спросила хозяйка. — Вы такой чудесный торт испекли!
— Вот без меня и попробуете, — отрезала Симочка. — Меня мама ждет.
— Ну что ж, жаль, — вздохнула Глафира Семеновна. — Саша, проводите!
— Обязательно! — вскочил я.
— Ну зачем же утруждать себя, — проговорила старшая пионервожатая, окидывая меня насмешливым взглядом. — Александр Сергеевич трудился, прибор чинил…
— И все же я провожу, — откликнулся я. — Заодно — проветрюсь.
— Только уж вы возвращайтесь, Саша! — потребовал Разуваев.
— Вернусь, — пообещал я.
Мы вышли с Серафимой Терентьевной в прихожую. На меня она не смотрела. Обулась, оделась и выскочила на лестничную клетку. Я — за ней. Симочка, стрекоча каблучками, ссыпалась по ступенькам на первый этаж. Вылетела на улицу. Хорошо хоть не бросилась бежать. Я бы оказался на редкость в дурацком положении. Что мне, мчаться за нею следом? Что подумают прохожие? Еще милицию позовут.
К счастью, старшая пионервожатая вскоре выдохлась и зашагала медленнее. Я нагнал ее, пошел рядом. В мою сторону Сима не смотрела, словно я посторонний. На дворе уже стемнело. Зажглись фонари. Мы покинули двор, вышли на улицу Дзержинского, пересекли проезжую часть. Машин по вечернему времени было мало. Где живет Серафима Терентьевна я понятия не имел, но похоже, что где-то неподалеку.
— Вы ее любите? — вдруг спросила моя молчаливая спутница.
— Кого? — удивился я.
— Екатерину Семеновну!
— Нет! С чего ты взяла?
— Тогда почему вы с ней… уединились? — едва ли не шепотом осведомилась Симочка. — Только не врите про выжигатель…
Вот же соплячка! Да кто она такая, чтобы я перед ней отчитывался? Я хотел было сказать все это вслух, как из темного переулка вышли трое. Одинаково патлатые, в кепарях и джинсах. Типичные хулиганы и тунеядцы из журнала «Крокодил», который я в детстве любил разглядывать в школьной библиотеке.
— Опа! — обрадованно произнес один из них. — Девочка!
— А с нею — мальчик! — добавил второй.
— А мальчик подарит нам свой кошелек и девочку? — по-детски пискляво спросил третий.
И они перегородили нам дорогу.
— Валили бы вы, пацаны, пока целы, — предложил я мирное решение проблемы.
— Чё? — переспросил первый.
— Мальчик грубит взрослым! — фальшиво ужаснулся второй.
— Придется мальчику сделать бо-бо, — подхватил третий.
Именно к нему я и шагнул. Он не успел даже сообразить, что я намереваюсь делать?
— А-а-а, — заверещал он, когда я вывернул ему руку. — Пусти, сука!
Я его отпустил, но так, чтобы он попутно снес второго, который кинулся дружку на выручку. Пока они барахтались на асфальте, пытаясь разобраться, где у них руки, а где — ноги, на меня налетел третий, замахиваясь обрезком трубы. Пришлось применить навыки карате. Выронив трубу, хулиган врезался спиной в металлическую стенку гаража и сполз по ней, видимо, оглушенный.
В этот момент под клекот сирены, слепя мигалками, подъехал милицейский «УАЗик». Из него выскочило двое ментов, с фонариками. Пошарили лучами по кислым рожам валяющихся тунеядцев, потом направили свет на нас Симой. Я зажмурился, заслонившись рукой. Один из патрульных шагнул к нам.
— Сержант Покровский! — козырнул он. — Что здесь произошло?
— Хулиганы к нам приставали, Федя! — подала голос старшая пионервожатая.
Милиционер убрал луч фонаря, спросил:
— Симочка?
— Да, Федя! — ответила она.
— А это кто с тобой?
Я достал из внутреннего кармана первый подвернувшийся под руку документ. Это оказались «корочки» кэмээса. Посветив фонариком, сержант Покровский прочитал:
— Та-ак, Данилов Александр Сергеевич… кандидат в мастера спорта по самбо… Все ясно!
Он вернул мне удостоверение и снова откозырял.
— Так вы подтверждаете, товарищ Данилов факт нападения на вас этих граждан? — спросил он, тыча лучом фонарика в хулиганов, которые уже стояли с поднятыми руками, а напарник сержанта их обыскивал.
— Да они в общем и не приставали, — честно ответил я, — глумились только, обещали применить силу.
— Сержант, — окликнул Покровского другой мент. — У этого — нож!
И он показал финку с наборной рукоятью из цветной пластмассы. Сержант еще раз посветил в лицо владельцу ножа.
— Так это Трусиков! — сказал милиционер. — За старое взялся?..
— Да ты чё, гражданин начальник, — задергался тот. — Нахалку лепишь! Ножик у меня за голенищем был… Я его и не касался.
Покровский обернулся ко мне.
— Ножа я у него не видел, командир, — подтвердил я. — Трубу видел… Вон она валяется.
— Ясно!.. — кивнул тот. — Давай, старшина, суй этих цуциков в кандей, подбросим до отделения.
— Да за что, начальник?! — заерепенился Трусиков. — Этот жлоб нас избил, а мы в каталажку?
— За незаконное хранение холодного оружия, — охотно объяснил сержант. — И трубу захватим. Пальчики твои проверим…
Старшина затолкал всех троих в «УАЗик», где уж, конечно, имелся огороженный стальной решеткой закуток.
— Можете следовать дальше, граждане! — разрешил нам Покровский — Ели заявление писать не будете.
— Спасибо, Федя! — крикнула ему вслед старшая пионервожатая.
— Ухажера своего благодари! — ответил тот, забираясь в кабину патрульного авто.
И хотя я не сказал этого вслух, но я тоже был благодарен, причем — не только сержанту, но и задержанным им хулиганам. Они избавили меня от необходимости объяснять спутнице суть моих взаимоотношений с бойкой преподавательницей химии.
— Честно говоря, я струсила, — призналась Симочка, когда мы подошли к подъезду ее дома. — Простите меня за мою глупою ревность.
Она встала на цыпочки и чмокнула меня в щеку.
— До завтра!
И я направился назад, к семейству Разуваевых. Не то что бы мне сильно хотелось к ним, если только пожрать, а то из-за любвеобильной сестры хозяйки, я толком и не поел, да и «Десну» надо было бы забрать. Без приключений добравшись до подъезда, я нос к носу столкнулся с Антониной Павловной. Она как раз выходила мне навстречу в своей неизменной косухе и бандане. В руке у нее была тяжелая, туго набитая сумка.
— Ты куда? — спросил я.
— Так, в одно место… — откликнулась она и тут же спросила: — Проводил?
— Проводил.
— Сима на тебя не сильно обиделась?
— Нет! — ответил я. — Она даже отбила меня у хулиганов и познакомила со своим другом, сержантом Покровским.
— А-а, с Федей?.. Хороший парень…
— Ага, веселый…
— Слушай, а ты очень хочешь туда? — она показала на освещенные окна своей квартиры.
— Да как сказать…
— Если не очень, пойдем со мною… Заодно поможешь дотащить эту тяжесть.
— А что там у тебя?
— Жратва…
— Со мною поделишься?
— Если не будешь зевать.
Я взял у нее сумку. И мы пошли к остановке. Там сели в автобус и через три квартала вышли.
— Правильно, что не стал возвращаться к нашим, — сказала Тигра, когда мы повернули во двор старого дома, больше похожего на барак в три этажа. — Родители сейчас тетю Катю воспитывают, так что твое присутствие было бы не слишком уместным.
— Так чего ее воспитывать? — пробурчал я. — Большая уже…
— Тебе виднее, — фыркнула математичка.
Развивать тему я не стал. Мы вошли в подъезд. Таких я еще в Литейске не видел.
