На предельных скоростях - Ники Сью
Когда до конца поворота осталось совсем чуть-чуть, я крепче сжал руль. Дорога меня больше не интересовала, нужно было подготовиться к столкновению. И вот буквально за несколько секунд до окончания поворота это случилось – Андрей меня подрезал, Притом сделал он это так, словно не отдавал себе отчет, что если я сдохну на чертовой тропе смертников, ему жить-то легче не станет.
Удар оказался резким, и, несмотря на то, что был ожидаемым, все равно с управлением мне было сложно справиться. От того, что я усиленно жал по тормозам, колеса завизжали. Под снегом скрывался приличный слой льда. Я в ужасе смотрел в лобовое стекло и видел, как кружится картинка. Меня несло к обрыву, настолько сильно, будто по ту сторону был магнит, притягивающий кусок железа в виде моей тачки.
Я как-то читал, что в такие минуты перед глазами проносится жизнь, перед моими тоже что-то пронеслось. Что-то из далекого детства. Точно… это был Арт.
– Я не пойду на ту горку и вообще! – воспротивился он. – Мне нельзя кататься на ледянках.
– Если тебе все будет нельзя, жизнь закончится раньше, чем остановиться твое сердце, – выпалил я. В этих словах не было ни капли оскорбления, скорее желание вытащить Серегу из дома. Тогда был замечательный январский день, снега навалило прилично, в нашем дворе даже скопились сугробы. В тот год мать Арта переживала, что он может заболеть, и внушила ему в голову, чтобы он никуда не ходил.
– Тебе меня совсем не жаль, – надулся Серый. Мы стояли на пороге его квартиры: я держал ледянки, которые мне вчера подарил дядя Дима. Он думал, что мы с Давой пойдем вместе кататься, но я его не пригласил. С Сашкой у нас были другие развлечения, и порой от них не захватывал дух.
– С чего мне должно быть тебя жаль? Ты девчонка что ли? – хмурился я, топчась на половике у входа. Под сапогами из-за снега образовалась лужа.
– Если я умру, что будешь делать?
– Не умрешь, – почему-то заверил я. – Поэтому пошли, давай же.
– Ладно, – вздохнул Серый. Он натянул на себя шапку с курткой, и мы вышли на улицу. Горка, на которую шли, находилась через три двора. Она была крутой, покрытой толстым слоем льда. Многих заносило, пока они скатывались, один такой школьник кубарем прилетел к моим ногам.
Поэтому когда мы поднялись на вершину, я подошел и сел перед Серым.
– Ты чего? – опешил он.
– Держись, а то улетишь. Что мне потом делать?
– Жить, – вдруг сказал Арт, да таким голосом, словно взрослый. Я оглянулся и спросил:
– А ты?
– А что я? – Серый то ли не понял, то ли сделал вид, что не понимает. Порой мне было сложно считать его реакцию, он вообще казался мне не таким как все. Наверное, поэтому дружбу с этим засранцем я особенно ценил.
– Будет сложно, – сглотнув, прошептал я. Представил внезапно, что его и правда может однажды не стать. Не будет больше этих глупых нравоучений или тупых шуток. Никто не заставит меня надеть капюшон, когда пойдет дождь. Никто не сядет рядом под горкой, куда я иногда прятался, в попытке скрыть грусть. Не будет подзатыльника или просьбы соорудить из коробки дом для дворовой собаки. И это ледянка… позади никого не окажется… Я не буду больше садиться вперед, чтобы Серега не пострадал при падении. Не буду возвращаться домой дворами, хотя эта дорога совсем не ведет в мою сторону. Не буду тайно запугивать придурков-одноклассников Сереги, которые посмели его обидеть. Он всегда считал, что я не должен за него заступаться, ведь это не по-мужски. Не буду читать очередную скучную книгу, лишь бы подбодрить лучшего друга, который снова пропускает школу из-за очередного сердечного приступа. Не пойду вместо уроков сидеть под окнами больницы, где Серый проходит очередное обследование. Не придется сдавать за компанию кровь, потому что кое-кто до жути боится крови, и всячески пытается это скрывать.
Черт… Мне стало так дурно от этих мыслей. Притом настолько, что к глазам подкатили слезы. Стыд накрыл волной, пацан же, какого черта, веду себя как девчонка. Прикусив щеку изнутри, и несколько раз сморгнув, я оттолкнулся ногами, и мы поехали вниз по склону.
Нас занесло… Арт пытался завалиться, чтобы остановить проклятую ледянку. Я тоже не терял времени, выставил ноги вперед и изо всех сил тормозил. Но почему-то у нас ничего не получалось, скорость не спадала. Тогда я закрыл глаза, наверное, больше от безысходности и перестал тормозить. Мысленно готовился, что финиш закончится плохо…
– Яр! – вдруг раздалось эхом. – Яр! Ну же! Ты чего? Не сдавайся! – голос Серого напоминал разряд дефибриллятора. Электрический импульс достигал моего сердца с нарастанием, словно пытался вернуть к жизни.
Я резко распахнул глаза, заснеженная трасса до сих пор кружилась, мои руки почему-то не держали руль. Почему же я отпустил его?
“Не сдавайся”, – уверенно твердил голос Арта где-то в моем сознании.
– Твою мать! – закричал на весь салон я, ощущая себя тем еще придурком. У меня было так много причин не сдаваться: Лина, ее улыбка, наше общее будущее, да и Серый. Он же мне как брат! Ему нельзя ни в коем случае нервничать, как же этот чертяга перенесет мою кончину? Нет-нет-нет! Я не могу, мне нельзя умирать.
С этими мыслями руки сами потянулись к рулю, я крепко сжал его и пытался начать дрифтовать. Это был единственный способ выкарабкаться из пучины ада, иначе не получится, не на этой трассе. Я делал все возможное, понимая, что у меня тут настоящая русская рулетка, где шансов на победу ничтожно мало. Но каким-то чудом, машина все-таки поддалась на мои уговоры. Одно колесо, конечно, занесло, оно повисло над обрывом, зато остальные находились на земле-матушке.
Дыхание у меня сбилось, я до сих пор не мог поверить, что больше нет круговорота карусели. Фары почему-то погасли, наверное, случайно задел выключатель, пока пытался остановиться. Глянув в зеркало заднего виду, я заметил, что Андрея позади нет. Он поехал навстречу своей победе, оставив меня здесь, в числе проигравших.
Несколько минут я молча сидел, пытаясь привести себя в чувства. Потом понял, лучше
