Демон в университете магии 2 - Евгений Валерьевич Решетов
Он с широкой улыбкой провёл нас через довольно бедно обставленный дом и усадил за стол, где красовался самовар, окружённый блюдами с сушками, пряниками и пирожками.
— Чем богаты, тем и рады, — с извиняющейся улыбкой проговорила Перепелицына и собственноручно принялась наливать чай в расписные чашечки.
— Ну, давайте знакомиться, — сказал хозяин дома, скользнув взглядом по богатой одежде князя. — Это вот моя супруга, Екатерина Евграфовна Перепелицына. А я, стало быть, Аркадий Васильевич Перепелицын, муж.
— Георгий Александрович Петров, князь и учитель вот этого самородка, — кивнул на меня его светлость и в ошеломлённой тишине цапнул сушку с блюдца.
Не знаю точно, чем были вызваны выпученные глаза Перепелицыных, то ли тем, что Георгий Александрович назвал меня самородком, а то ли тем, что вряд ли супруги думали о том, что когда-то в их жилище заявится настоящий князь. В общем, шок их поразил такой, что Екатерина аж замерла с чашечкой, из которой уже выливался чай, струящийся из кранчика самовара.
— Ой! — наконец-то спохватилась хозяйка дома и закрыла кранчик.
— Дык это, ваша светлость, — занервничал Перепелицын, пробежав глазами по столу. — Можа, я до магазина-то доеду? Угощение-то неподобающее для встречи князя. Я же не знал, что к нам заглянет цельный князь…
— Успокойтесь, Аркадий Васильевич, — благодушно сказал князь. — У вас замечательный стол. Давненько меня так душевно не встречали. Да и мы к вам буквально на час-другой. Проездом же. В Петроград вот с Михаилом возвращаемся. Кстати, вы спортивные новости не смотрите по телевизору?
— Да как-то времени нет, ваша светлость, — вместо мужа ответила Екатерина и поставила передо мной и князем по чашечке чая, а сама робко уселась около Аркадия и сложила руки на пёстром платье.
— Жаль, а то бы вы знали, что Михаил недавно отличился в игре под названием «Башня», — проговорил князь, отхлебнул из чашечки, едва заметно поморщился и с улыбкой сказал: — М-м-м, какой вкусный чай. Натуральный, видимо. А в столице-то солома одна.
Я сделал несколько глотков и тоже захотел поморщиться, но сдержался, хотя чай и оказался той самой соломой. Однако Перепелицыны после слов князя заулыбались. А сам Георгий Александрович продолжил с улыбкой завоёвывать доверие супругов. Он словно позабыл о своих острых шутках и откуда-то из дальних ящиков доставал ненавязчивые комплименты, будто хотел под конец вечера попросить у Перепелицыных крупную сумму в долг. Супруги порой даже краснели от смущения. А совсем растёкшийся Аркадий Васильевич с заговорщицкой ухмылкой глянул в окно, где уже чернели сумерки, а затем предложил спуститься в погреб за первоклассной наливкой, с которой никакие французские вина не сравнятся.
Князь, конечно, отказываться не стал. И более того, он вместе с Перепелицыным пошёл в погреб, а я остался с Екатериной, которая тут же принялась обсуждать мою матушку. Этот разговор вызвал у меня щемящее чувство потери, а Перепелицына даже всплакнула, а затем предложила мне пообщаться с её детьми. Я согласился, после чего она отвела меня в небольшой уютный зал, где разбрызгивала жёлтый свет люстра. Тут обнаружились аж четверо детей и подростков, разного возраста. Самому старшему было лет пятнадцать, а младшей оказалась та самая девочка, что выбегала на крыльцо.
Я поздоровался со всеми ними, узнал их имена и мигом оказался в центре внимания. Всем хотелось узнать, как вообще живётся в столице и каково это быть студентом императорского университета и учеником самого князя. Кажется, кто-то из них подслушивал, пока мы с Георгием Александровичем и их родителями разговаривали в гостиной. Иначе откуда они знают, что я ученик князя?
Екатерина тоже это поняла. Погрозила пальцем старшему сыну и удалилась. А я плюхнулся на старенькое кресло и принялся рассказывать о своем житье-бытье.
Глава 19
Когда мы покидали дом Перепелицыных Тверь уже накрыл поздний вечер. Чтобы нас проводить на улицу высыпались все: младшие, старшие и даже две кошки. Аркадий, пьяно покачиваясь у калитки, клятвенно заверял князя, что возьмёт меня и мою сестру под своё крыло, раз с нами так плохо обращаются в доме моего дядюшки по отцовской линии.
Екатерина вторила словам мужа и шептала, что ей всегда не нравился брат Геннадия, то бишь мой дядя. Она даже на эмоциях несколько раз обняла меня. А потом мы с Григорием Александровичем забрались в машину соседа, с радостью решившего отвезти на вокзал самого князя. Кажется, уже вся округа знает, кто гостил у Перепелицыных. Ну и хорошо. Будет им почёт и уважение.
Автомобиль зарычал мотором и поскакал на ухабах просёлочной дороги.
— А в этом что-то есть, — покрутил рукой князь, пьяно глядя на частные дома, подмигивающие жёлтыми окнами, освещающими огороды и сады. — Может, я на лето в Тверь буду приезжать. Замечательные у тебя родственники, Волков. Душевные. В столице таких не сыскать. Там все лебезят передо мной и хотят втереться в доверие. А тут народ простой, даже дворяне. Вот ты знаешь, что мать Аркаши самолично варила самогонку?
— Нет, не знал, — сказал я и приоткрыл окно, а то в машине уже начинал витать зелёный туман крепкого перегара.
— Теперь знаешь. Жаль, самогонка её и убила.
— Много пила?
— Нет, в погреб спустилась, а там ей банка с самогонкой на голову и упала. Ха-ха-ха, — засмеялся князь и тут же смущённо добавил: — Хотя, конечно, грешно смеяться над смертью человека. Ну уж больно нелепая она была.
— Да, что-то такое в ней есть, — согласился я, слушая князя вполуха.
Мои мысли были заняты тем, что анализировали ситуацию. Всё, кажется, идёт по плану. Перепелицыны согласились взять надо мной и сестрой опекунство. Оно и понятно. Их ведь сам князь просил. Хотя, они, наверное, и без его слов согласились бы.
Перепелицыны действительно простые и удивительно душевные люди. Даже я уже отвык от таких, живя в столице. В их небогатом доме царили любовь и согласие. А не как в особняке дядюшки, где будто проживали змеи и прочие склизкие гады.
Скорей бы уже покинуть этот особняк и перебраться в другое место. Даже в общежитии будет лучше, чем в особняке дядюшки.
