Тусклый Свет Фонарей - Xenon de Fer
Я обошёл его и так и эдак, отыскал и валун, и даже замерзшее озерце, скованное льдом и накрытое снегом, и стал подыскивать место для костра. Вначале я хотел развести его прямо под деревом, но внезапно сообразил, что мастер разумел под «развести огонь, как положено», и, всё ещё не вполне понимая, что стоит за этим поручением, разложил и поджег хворост справа от дерева.
Когда ж огонь ярко разгорелся, я сунул ладонь в поясной мешочек, дабы достать оттуда лян иль хотя бы цянь, но рука моя нащупала то, что мастер Ванцзу вложил туда перед нашим уходом. Невольно я вспомнил его слова, достал этот предмет и рассмотрел в свете огня. То был маленький кожаный мешочек, из которого торчала записка. Я выудил её и прочитал. Слова в ней были столь же загадочны, сколь просты, понятны и коротки: «Из кожи вынь, но не рассматривай. Зарой по центру, и замкни круг[4], когда явится». Впрочем, кое-что я стал понимать. Особливо, когда отыскал нужное место, вырыл там ямку кончиком кинжала и опустил туда предмет, на ощупь слепленный из глины. Когда ж я засыпал его землей и выпрямился, то увидал у костра своего начальника греющим руки и замер в нерешительности.
Не зная, как мне поступить, и о чём таком я могу спросить, дабы увериться наверняка, я так и стоял словно вкопанный, покуда сам он не обернулся и не подозвал меня. На свинцовых ногах я подошёл к костру, и мастер сразу спросил меня:
— Всё сделал, что я велел?
— Да.
— И что ты успел сделать?
— Осмотрелся, костер развёл…
— А закапывал что?
— …Ничего не закапывал. Подвеску уронил. Ежли у вас поручений нет, покамест Сун Дисана ждем, так, быть может, я снова покамест поищу?
Мастер оторвал взгляд от пламени и вперил его в меня, отчего по спине побежали мурашки. Я невольно втянул воздух…и почуял лишь запах хвои, мороза и меха. А тот, что стоял передо мной, продолжал пытливо глядеть на меня.
«Ценная подвеска? Так пойдем, вместе поищем», — сказал он, наконец. Стараясь сдержать дрожь, я пожал плечами и согласился, но тело вновь одеревенело, когда я заметил, что начальник побрел прямиком к тому месту, где я зарыл фигурку. Ускорившись, я проговорил: «Не стоит, мастер, там я уже всё обыскал!». Он, будто не слышал меня, подошел к тому месту, присел на корточки и стал рыть землю прямо ладонью. Медлить было уже никак нельзя, я постарался подобрать место поточнее, достал первую попавшуюся мне под руку монету и успел бросить в снег, прежде чем краем глаза заметил, как что-то темное пронеслось в мою сторону и непременно сбило б меня с ног, ежли б я не успел отскочить в последний момент, выхватывая меч из ножен.
Ещё несколько мгновений я видел перед собой своего старшего товарища, упавшего на колени, словно что-то невероятно тяжелое тянуло его к земле, а потом услышал звериный крик и почуял запах горящей хвои. И человек предо мной стал преображаться — вначале размылись мужские черты, потом сменило цвет одеяние, зазолотилось и превратилось в мех, и предо мной, корчась, предстала та самая хули-цзин в облике необыкновенно прекрасной девушки.
«Что ты сделал?» — прохрипела она и подняла на меня блестящие глаза, полные слёз. Превращение её продолжалось — оголились клыки, стали рыжеть чёрные волосы, на руках отросли когти и словно от боли заметались девять хвостов. Отчего-то моё сердце охватила жалость к ней… В этот миг я услышал низкий голос мастера Ванцзу, потребовавший: «Посторонись-ка!». Я и не заметил, как и откуда он явился, зато в свете огня явственно блеснул его оголенный меч, и лишь в последний миг я успел отвести его удар собственным мечом, и заслонил собой съежившуюся на снегу девушку-оборотня.
— Умом ты повредился иль она околдовала тебя? — прорычал мастер Ванцзу, метая в меня взором искры гнева.
— Пощадите её, мастер, — взмолился я. — Я был с вами открыт не до конца, ибо сомневался до последнего. Не по своей прихоти она пришла сюда, но по зову тех, кто нуждался в защите…
— И без тебя я это понял, дурак! Отойди! И я забуду, что ты там стоял!
— Она ввела меня в заблуждение, но не лгала мне! Вспомните, подобные ей лишь позволяют нам самообманываться, но язык их не оскверняется ложью! Позвольте ей принести клятву и уйти из этих мест[5]!
Мастер Ванцзу опустил меч и уставился на меня пытливо. Я же, покуда он не передумал, обернулся и встретился взглядом с хули-цзин. Тогда я подошёл ближе, склонился над нею и проговорил:
— Дай нам зарок, что впредь никогда более не причинишь вреда людям.
— Я — та, кто я есть, Байфэн, такова моя сущность…Если не буду забирать хоть немного ци, погибну…Но я клянусь, что покину пределы вашей страны, и никогда впредь не трону никого из подданных вашего императора, коль вы меня теперь отпустите.
— Поклянись, что никого более намеренно не лишишь жизни.
— Клянусь, — прошептала хули-цзин. — Клянусь, что больше ни одного человека, будь он добр или зол, справедлив или подл, не лишу жизни…
Я выпрямился и поглядел на своего начальника, ведь последнее слово было за ним. Руки его то сжимали, то разжимали меч, а брови сошлись и не расходились. Так он задумчиво молчал, а потом спросил меня:
— И что ты делать будешь, коль она клятву свою нарушит?
— Понесу своё наказание, мастер Ванцзу. И ежли будет мне оказана такая милость, сам разыщу её и избавлю мир от зла, ибо тогда уж будет очевидно, что я ошибся, и она — зло.
— Давай хоть хвосты ей обрубим.
Верно, это он и хотел сделать в самом начале, и это, несомненно, было разумно, но я лишь покачал головой. Это не только б лишило её всей силы, но и погубило б, в конце концов.
— Дурак ты, — процедил сквозь зубы мастер, — и меня за собой тащишь в омут своей глупости. Коль готов нести ответ, отпускай. Я отвернусь и буду твердить, что ничего не видел, и…
Не договорив, он махнул рукой и
