Пресс-тур - Андрей Поляков
– Я хотел законсервировать ситуацию и спасти людей в городе. Мы не понимали, с чем столкнулись. Как туда добрался вирус? Это же был конец рабочего дня, все должны были уже скоро по домам разъехаться.
– Один из ваших людей, которых приставили охранять ■■■■■■■■■■■, зачем-то вернулся туда после работы, будучи инфицированным. Рабочая версия: что-то забыл или хотел кого-то встретить. Поел там, поделился шоколадкой, сигареткой. Поцеловал и полапал секретаршу. Почихал вокруг. А теперь у нас энергетический кризис.
– Все случилось так быстро. Мне начали звонить, сказали, что один с катушек слетел, второй, третий, я понял, что это тенденция, и велел все заблокировать на въезд и выезд. Потом связь пропала.
– А жилой район для сотрудников? Какого идиота вы поставили туда руководить операцией? Там дошло до голодного бунта, во время которого все друг друга перестреляли. Ваши охранники не могли простейшие вещи сделать: обеспечить нормальное информирование и доставку продуктов из гастронома в соседнем здании. Число жертв могло быть в разы меньше, вы понимаете это? Будь моя воля, я бы вас прямо сейчас расстрелял. Из-за вас и ваших подчиненных погибло полгорода.
– Я отправил туда замглавы нашей СБ защищать людей. Потом связь с ними тоже прервалась. Как и со всеми. Я не знаю, что там происходило, и не берусь оценить действия сотрудников.
– Как все гладко: там не несете ответственности, тут не беретесь оценивать! Суд решать будет! А еще шикарный дом у вас. Свой пилот наготове, прислуги полный дом. Сколько, говорите, человек у вас работало?
– Я не говорил.
– Сколько, я спросил!
(Считает на пальцах.)
– Ну, с охраной человек пятнадцать.
– Пятнадцать. И вы улетели один, никого не забрав. Пилот предлагал, но вы отказались. Как это объясните? Знаете, что они тоже мертвы, почти все?
– …
– Да, мертвы. Пара человек поехала в город посмотреть, что происходит. Одного укусили. Они вернулись назад в особняк. Вы могли забрать еще четырех человек с собой минимум! Шесть, если потесниться. Но решили холопов не брать, да?
– Я боялся распространения инфекции.
– Лживая мразь. А себя ты не боялся? Оставался бы в городе. Что-то еще можешь мне рассказать о событиях в городе 20–22 декабря?
– … (Долгое молчание.)
– Уведите его.
* * *
Кира выпрыгнула на тротуар за секунду до столкновения и больно ударилась головой об антипарковочный столбик. В глазах потемнело. Она застонала и попыталась встать. Внезапно ее что-то начало тащить наверх, она стала отбиваться и колотить ногами наугад. Она остановилась, только когда услышала сдавленный голос Семеныча:
– Пощади!
Джип прошел через стену краснополярского аэропорта, как нож сквозь масло, проехал еще метров тридцать, снося все на своем пути, и врезался в магазин с сувенирами, обрушив его стены на свою крышу. Никаких взрывов, как в голливудских боевиках, – с машинами на росении такого не бывает. Мужчина и девушка отряхнулись и побрели к аэропорту, чтобы не замерзнуть до смерти, – другого выбора уже не оставалось. Монстр исчез. Твари, сожравшие их спутников по прилете, то ли ушли, то ли где-то прятались от света ярких задних фар джипа, освещавших теперь зону вылета.
Кира так и не узнала, что случилось с Пашей. Ни тогда, ни позже. Сначала он исчез, как и жукообразное чудовище. А потом стало и вовсе не до него.
Вместе с Иваном они спрятались в одном из гейтов аэропорта, выходящем окнами на взлетно-посадочную полосу. Забаррикадировали двери, устроились за перевернутыми скамейками, чтобы их не было видно со стороны стеклянных стен зоны дьюти-фри, и стали ждать.
Ждали долго. Той ночью за ними никто не прилетел. Они поспали немного, дежурили по очереди, со страхом прислушиваясь к любым звукам в коридорах пустого аэропорта. Утром тоже никто не появился. Позавтракали шоколадками и кофе из автоматов и продолжили ждать. Кира не находила себе места:
– А вдруг они не добрались? Вдруг с Ильей что-то случилось? – спрашивала она взволнованно.
– Обязательно добрались. Скоро за нами прилетят, вот увидишь. – Иван не терял оптимизма, гладил ее по голове.
– Он уже точно не приедет! – плакала она. – Он погиб, как и Паша!
– Мы не знаем, что случилось с Пашей. Может быть, он решил вернуться и переждать в городе, подальше от этого монстра, – успокаивал ее Иван.
Когда опять стемнело, и Кира уже думала, что останется в Краснополярске навсегда, из тоскливого ожидания и неведения их вывели мощный шум турбин и визг тормозов садящегося самолета. Из окна они наблюдали, как на заледенелый бетон из зеленого транспортника начинают выгружаться солдаты и техника.
– Вот и все, доча, наши здесь, – с облегчением сказал шахтер.
Она улыбнулась и крепко обняла его.
Это был последний раз, когда Кира видела Семеныча.
Военные разлучили их и поместили на карантин. В районе аэропорта был быстро развернут лагерь для выживших. Позже Кира увидела и других жителей города, переживших два дня и две ночи ужаса. Несколько дней Герман пролежала в изолированной палате: у нее брали анализы, пару раз допрашивали, врачи контактировали исключительно в защитных костюмах и не говорили, когда отпустят домой.
На допросах Кира пыталась выяснить, что случилось со Смирновым и Ильей, но военные молчали. Последний допрос вел уже какой-то новый следователь, явно не военный, не в форме; он вообще сильно отличался по стилю общения от предыдущих: сразу предложил ей кофе, чаю и ласково попросил рассказать о произошедшем еще раз.
От него Кира узнала, что Алексей все-таки дошел до базы и сообщил о происходящем, а сейчас лежит в реанимации, между жизнью и смертью. Местонахождение Ильи и Павла было неизвестно. Про Ивана следователь лишь сказал, что тот все еще на карантине.
На пятый день в лагере с нее взяли подписку о неразглашении и пообещали громадных проблем, если проболтается о произошедших в Краснополярске событиях. Спустя пару часов Киру отправили, с еще десятком выживших, военным бортом на Большую землю. Пара пересадок – и она будет в Москве, дома.
Прильнув к иллюминатору, девушка наблюдала, как внизу становятся совсем маленькими город, лагерь, аэропорт и остаются лишь бесконечные, укутанные снегом, леса и реки необъятной родины. Вскоре и они исчезли за облаками. При взлете несколько минут пассажиры находились в зоне серьезной турбулентности, самолет трясло из стороны в сторону и словно тянуло вниз, как будто Краснополярск не хотел отпускать.
От переживаний, потерь и стресса на душе у Киры осталась выжженная пустыня. Сколько раз она говорила подругам про эмоциональное выгорание? Теперь она знала, каково это на самом деле. Как после всего этого
