Артефакт острее бритвы - Павел Николаевич Корнев
«Взял чужое — жди беды».
Вот порча, которой меня приласкали — она моя или нет?
Бред, черти драные! Бред!
Глава 14
11–13
Скрутило меня уже на подходе к форту. Из больницы я вышел на пару с Дарьяном, шагал себе поначалу и шагал, разве что пригибался из-за резких порывов задувшего с моря ветра и придерживал шляпу, а Дарьян дымил своей вонючей сигарой и жаловался на необходимость возиться с трупами. После мы обсудили замену одного из приказов привязанным к атрибуту аргументом, а дальше у меня как-то разом начали путаться мысли, накатила дурнота и прошиб пот. В потрохах заворочалась боль, всего так и скособочило, по левой руке растеклось жидкое пламя. Она стремительно распухла, ткань натянулась, манжета рубахи врезалась в запястье.
Беда, черти драные! Беда!
— Ты чего? — удивился Дарьян.
— Живот прихватило, — соврал я. — Ты иди отметься и предупреди, что я сейчас подойду, а то влетит.
— Точно? Может, помочь?
— Помочь — что? Подтереться?
После этой моей реплики книжник обиженно фыркнул и потопал прочь, а я приметил глубокую дверную нишу, доковылял до неё и уселся на порожек. Стиснул зубы, обратился к внутреннему зрению и в сердцах чертыхнулся. Аура у солнечного сплетения потеряла однородность и однотонность, затронули искажения и левую руку. Примерно так выглядели поражённые участки духа, когда я вдохнул слишком много небесной силы при нападении Новика.
Этого ещё не хватало! Сейчас-то пилюлю гармонизированной энергии взять негде!
Впрочем, пока что отклонения от нормы выглядели далеко не столь запущенными; я потянул в себя энергию, прогнал её призрачной волной, оценил отклик и начал воздействовать уже точечно. Сначала оттягивал излишки, затем стал пропускать небесную силу по новым частям абриса, уплотняя их и стабилизируя, а попутно снимая боль, воспаление и отёк. Выпал из жизни примерно на три четверти часа и потому безнадёжно опоздал, зато предотвратил разрушение левой части абриса, сумел уравновесить узлы и поймать то единственно верное состояние правильности, которое свело на нет все рвавшие дух изменения.
Дарьян не подвёл и наплёл о затянувшемся дежурстве, но, положа руку на сердце, сейчас всем на моё опоздание было попросту наплевать. Когда зашёл во двор, через строй стрельцов как раз гнали паренька из школы Карающего смерча. Орудуя тростниковыми палками, бойцы нисколько не сдерживались, бедолага едва добрёл до конца шеренг. К лекарю его уволокли соученики.
— Чего это? — спросил я у Огнича.
— Девку какую-то снасильничать хотел, — пояснил фургонщик. — Ну и попался…
— Ерунда какая-то! — пробурчали у меня за спиной. — Она ж из антиподов!
И тут, будто в ответ на это высказывание, во двор вышел заместитель коменданта гарнизона — подтянутый и молодцеватый, в белой форме, пробковом шлеме и начищенных до блеска сапогах.
— Уясните себе раз и навсегда! — заявил он, повысив голос. — Аборигены обладают ровно теми же самыми правами, что и вы! Некоторые из них и вовсе перешли под руку Царя небесного и посещают церковные службы. Но даже антиподов никому не позволено притеснять без веских на то причин! Они либо платят налоги, либо работают на союз негоциантов, а иные и вовсе принадлежат уважаемым членам нашей общины. Никто не потерпит беззакония!
Уверен, слова этого молоденького капитана не нашли бы никакого отклика у собравшихся, когда б не прилюдное наказание оступившегося адепта. Тут каждый волей-неволей себя на его место поставил, а палкой по хребту получить радости мало. Мне доводилось — знаю точно.
Заместитель коменданта закончил речь, и к нему тут же подступила Иста. Ученица кокетливо улыбнулась, со двора они ушли вместе.
Огнич проследил за моим взглядом и покачал головой.
— Похоже, и вправду на передок слаба.
Но обсудить, что же такое умудрилась отчебучить девица, если её сослали аж за море, мы не успели — началось занятие.
На сей раз слово взял то ли наставник, то ли внутренний ученик школы Расколотой тверди. Вещал он о зачарованных латах и шлемах, а ещё об амулетах, способных самым серьёзным образом усилить недоучек вроде нас. Эти магические штуковины могли вместить в себя от одного до трёх приказов, требовалось лишь влить в них энергию, а всё остальное происходило само собой — быстро и просто.
Но продавали кольца, браслеты, медальоны и жезлы лишь за звонкую монету, в долг их не выдавали, так что к ним всё больше приценивались, но не покупали. Огнич и тот повертел в руках волшебную палочку на три узла, облегчавшую создание полноценных огненных шаров.
— Дорого, — вздохнул он. — Если с трофеев только взять.
— С трофеев? — удивился Дарьян.
Фургонщик кивнул.
— Наши говорят, здесь такое сплошь и рядом. Делиться, конечно, приходится, но бывает, с боя по сотне целковых поднимают. И это рядовые, а нас сразу в младшие урядники запишут.
Ёрш и Вьюн переглянулись.
— Богато пластуны живут! — присвистнул один из босяков.
— Но недолго, — хохотнул второй.
— У вас-то с Доляном как? — поинтересовался я.
— А-а! Лучше даже не спрашивай.
Я и не стал. Отошёл в тенёк и принялся выправлять вновь наметившиеся искажения духа. Так весь получасовой перерыв и провозился, даже по куску зачарованной обшивки атакующим арканом в этот раз не поколотил. Ну а потом начались показательные выступления внутренних учеников школ, заточенных на работу с огнём, землёй и воздухом.
Первым обратился к собравшимся Огнеяр.
— Вы все освоили простейшие стихиальные удары, — заявил он и свёл руки так, что между ладонями осталось расстояние в полпяди. — Отторжение! Воспламенение!
Оранжевое пламя не расплескалось по сторонам, оказалось заключено в незримую сферу, а дальше померанцевые глаза Огнеяра сделались красновато-оранжевыми, и он выдохнул:
— Удар!
Огненный шар метнулся к столбу-мишени и взорвался облаком жгучего пламени, опалённое дерево начало дымиться.
— Как видите — ничего сложного, — с улыбкой произнёс молодой человек. — Для этого аркана требуется не так уж и много времени на подготовку. Коллега…
Представитель школы Расколотой тверди повторил жест Огнеяра, но у него меж ладоней возник каменный снаряд. В следующий миг тот устремился в столб и взорвался ворохом острейших осколков, измочаливших бревно и посёкших железный лист.
Тайнознатец с пронзительно-голубыми глазами тоже в грязь лицом не ударил, его сфера рванула столь оглушительно, что у меня
