Солнце мое-2 - Владимир Олегович Войлошников
Ну-у, примерно понятно.
— Только он поуже будет, чем ваш стол, — добавил Василич. — Сантиметров на двадцать.
— А-а-а… Отдаёт кто-то?
— Да тётка моя, тёть Маша. Дочка у неё затеяла мебель менять. Хороший буфет, жалко выбрасывать.
— А шкафа у неё в придачу нет какого-нибудь? Который жалко выбрасывать?
— Не знаю, спрошу.
— И придётся мне с дачи один холодильник маленький забрать…
— Да без проблем, можем хоть сейчас смотаться. Может, ты у Вовки в киоске посидишь, а мы с ним сгоняем? А то неудобный он, — это, понятно, не про Вову, а про холодильник. — Так бы мы вдвоём закинули да сразу увезли. А потом я за Галей к закрытию в магазин — и на дачу.
— А, может, лучше завтра холодильник? — предложила я. — А сегодня тогда про буфет выяснить? Да и маму с собой бы взять, она наверняка тоже захочет новую квартирку посмотреть.
Саша озадачился.
— Мне ещё детали надо было… Так, тогда я кой-куда мотанусь, а к полседьмого за тобой подъеду.
— Ой, а подкиньте меня лучше до ГЭСа?
— Запросто. Пошли!
ОБСУЖДАЕМ НОВОСТИ
Я забежала к маме, быстренько поделилась новостями, потом к Вовке. У него там стояли парни, выбирали кассеты. Я подождала, пока они рассчитаются и уйдут, и просочилась к нему за прилавок. Он, конечно, пользуясь моментом и уединением, сразу начал меня целовать.
— Вовка! — я захихикала.
— Что-м?
— Треснет твоя эта витрина! И вообще, вон люди идут!
Я дождалась, пока следующие жаждущие музыки граждане тоже купят и отвалят, и рассказала Вове новости.
— Слушай, ну нормально! — одобрил он. — Сок будешь, кстати?
— Какой?
— Томатный, — Вова достал из-под прилавка коробочку. — Соль есть!
— Блин, я лучше бы чаю.
— Да-а, надо бы чайник прикупить. Как у тебя дома, быстрый.
— И мне тоже. А то я вечно то к папе, то к маме бегаю. Ну, налей мне полстаканчика.
В общем, пока пили сок, пообсуждали проблемы насущные, я Вовку спросила:
— Слушай… А ты не хочешь туда? Смысл тебе снимать, если запасное жильё есть?
— Переехать-то? Не-е-е. Во-первых, это твоя квартира. Сдай, денежка будет дополнительная. А во-вторых, мне здесь до всего рядом, десять минут пешком добежать.
— Ну, так-то да… — я вздохнула. — Блин, как её сдать-то, без мебели?
— А что там есть вообще?
— Да ничего там нет!
— Пустая коробка, что ли?
— Ну, не совсем коробка, — я подумала. — Коробка с выгородкой. Там унитаз, душ с поддоном, квадратным таким — ну, практически как у тебя в общаге.
— Ага.
— А в само́й комнате… Плита. Раковина в углу. Шторы на окнах древние, как говно мамонта. То ли забыли их, то ли бросили. И ещё, совсем уж из смешного, несколько крючков у входа.
— Для верхней одежды, что ли?
— Н-но. Мощных таких, годов пятидесятых, наверное. Закрашенные уж на сто рядов, вот и не стали, видать, отрывать. Ну и буфет вот Василич обещал.
— М-гм… — Вовка что-то покумекал. — И почём ты её хотела сдать?
— Тыщ за триста пятьдесят, наверное. Так-то она в два раза больше твоей комнатушки, да и центр.
— М-гм, м-гм… тогда мы с тобой буфет завозим — и ещё успеваем на круг.
— А сегодня что — среда?
— Забыла?
— А разве не четверг?
— Ты чего? Вчера третье сентября, вторник был.
Ой, точно! Вчера Вовка целый день Шуфутинского крутил, и через раз эту «Третье сентября». Модная песня! А я сегодня с утра в садике работала. Значит, точно среда.
Народу не было, и мы снова начали целоваться. И тут мама бежит. Мы услышали, как дверь дёрнулась, подскочили, как пионеры. А она даже заходить не стала:
— Ольга! Сашок звонил…
— Только что?
— Да! Сказал: «Через двадцать минут приеду, с буфетом, ждите!» — деловито крикнула маман в двери и побежала обратно.
— Поняли, ждём! — бодро гаркнул Вова ей в след и глянул на часы. — В принципе, шесть сорок. Как раз подъедет, и закрываться можно, — он сел на единственную в павильоне табуретку и хлопнул по коленке: — Иди сюда! У нас ещё двадцать минут!
В общем, двадцать минут мы провели с пользой и подъехавшего Василича встречали такие… слегка розовые.
Я, честно говоря, опасалась — как он этот буфет впихнул, и куда же сяду я — но оказалось, что он успел заскочить в гараж за прицепом. И в этом прицепе стоял буфет. И двустворчатый шифоньер — спиной к спине, словно они приготовились защищаться от надвигающегося безумия. Все обмотанные верёвками.
— Ну что, молодёжь! — голос у Василича был страшно деловой. — Я тут к тёте Маше заехал, загрузился.
— Гос-споди, как вы этот буфет один заволокли-то⁈
— Да мне соседи помогли, дядь Жора с сыном.
— Ёкарганэ! — оценила конструкцию я. — А они не опрокинутся?
— Мы тихонечко поедем, — с похвальным позитивом уверил меня Василич. — А в багажнике там ещё тумбочка и полка обувная. И Галя сказала «Малютку»* завтра с антресолей забрать, всё равно она только место занимает.
*Это такая самая простецкая
стиральная машинка,
без функции отжима.
— Ух ты!
— Ага. Холодильник мы с ней и так вдвоём загрузим. Он не такой тяжёлый, сколько неповоротливый. А вот заносить я бы тебя, Вова, попросил помочь.
— Поможешь? — я с надеждой посмотрела на него.
— Да какой разговор! Конечно! И «Малютку» эту помогу вынести. Она где там?
— Ой, она на той большой полке над входной дверью, в самой глубине!
— Ну, вот и сниму.
Вышла из магазина, побрякивая ключами, мама, и Саша засуетился:
— Давайте-давайте, закрываем! Поехали!
На заднем сиденье «Ниссана» Вовке было, конечно, тесно. Мне-то с моим ростиком впритык, а Гулливеру нашему — вовсе враспор, пока потихоньку допилили, он весь изъёрзался.
К дому подкатили — Саша сразу начал по привычке командовать:
— Так, Вова, давай, мы с тобой отвязываем. Галя, ты быстренько сходи посмотри, пока мы тут всё приготовим, а потом спустишься, покараулишь. Ольга, ты открытую квартиру не бросай.
— Ясно-понятно! Ну что, мам, пошли смотреть?
