Обретая Силу [СИ] - Мартин Аратои
— Сжульничала небось! — буркнул себе под нос, зажимая его, чтобы остановить кровотечение.
Выражение лица Кейхас тут же сменилось с озабоченного на обиженное.
— А вот и нет, — тихо ответила она.
— Ничего подобного! Ты что, не доверяешь собственному учителю? — упёр в меня тяжёлый взгляд Комацу. — Уясни накрепко. Бой не выигрывается одним ударом, на твоём этапе Возвышения. Тебе придётся научиться держать их. Забудь о победе и поражении. Забудь о гордости и боли. Не сила, а грация. Не злость, но покой. Не стремись познать врага, лучше познай себя.
Проклятье. Я и не ожидал, что смогу победить, отчего же так разозлился? Да ещё и обидел девушку. От своей неправоты стало жутко стыдно.
— Простите за грубость. Учитель. Старшая, — я поклонился сначала одному, а потом другой, — гнев возобладал над разумом. Спасибо за назидание, за то, что показала, как сильно мне не хватает знаний о боевом искусстве. Прошу оказать честь и продолжить наставлять в этом, — сложил руки перед грудью.
— Всё в порядке, Акарат, — первой отозвалась Кейхас.
— Ошибки всегда прощаются, если есть смелость признать их. Так, ладно, ты, иди отсюда, — ворчливо произнёс старик, обращаясь к внучке, — придёшь через пару часов. Этот парень, — кивок подбородком в мою сторону, — полный неумеха. Придётся обучить его азам.
Мысленно застонал и еле сдержал ругань. Надеюсь, рано или поздно он сжалится и даст время поесть и поспать.
* * *
С первыми лучами солнца я в изнеможении рухнул на циновку, намереваясь выспаться за выделенные учителем четыре часа. Комацу бесчисленное число раз заставлял повторять одну позу, движение или удар. Поганый изверг срубил лозу и, если что-то не получалось или ему казалось, что я недостаточно расторопен, стегал ею, приговаривая, что заставит повторить один и тот же удар десять тысяч раз, прежде чем учить десяти тысячам разных ударов. Затем к нам присоединялась Кейхас и под светом луны, швыряла меня будто мешок с рисом.
Тело, покрытое синяками и ушибами, пульсировало от боли, а ведь, как встану, опять предстоит бежать вокруг озера, приседать, отжиматься и делать скручивания. Учитель сказал, что занимался по такой схеме несколько лет и смог преодолеть порог силы человеческого тела… Правда, тогда же и облысел. Но к счастью, он заверил, что в моём случае до такого не дойдёт.
Но радость от того, что за сегодняшний день узнал больше, чем за всё время как слился с Луоланом, грела душу. Несмотря на усталость, обнаружил, что не могу заснуть. В голове лениво ворочались мысли о духе, его потере памяти, своём будущем, мести и Кейхас. Наконец, усталость взяла своё, и я погрузился в беспокойный сон.
В течение следующего полумесяца старик продолжал измываться надо мной в том же духе. То, что другие ученики постигали за полгода, в меня он решил вбить за месяц. Каждое утро, едва солнце показывалось над утёсом, я покидал хижину и бежал вокруг озера. Затем выполнял различные физические упражнения и прерывался на скромный обед: рис, сухофрукты, хлеб и вяленое мясо. После него Комацу наставлял в основных боевых приёмах, заставляя повторять одни и те же движения тысячи раз, пока те не въедались в мозг и мышцы.
Потом дед обучал разработанному им для идущих аспектом Силы боевому стилю — уцзу. Как говаривал наставник, тот сочетал единство противоположностей: атаку и защиту, движение и покой. По сравнению с боевыми приёмами из Наставлений, что удалось умыкнуть в клане Тэнг, где провозглашалось, что несуществующее нельзя запереть, а мягкость нельзя сломить, в уцзу основной упор делался не на уклонения, а на жёсткие блоки, контратаки, разнообразные удары локтями, коленями, кулаками и ногами, броски и захваты.
Старик учил думать во время схватки. Помнить, что в бою зачастую побеждает спонтанность. Использовать всё, что работает и брать это отовсюду, где только смогу найти. Вместо сложности формы должна быть простота выражения.
Мне нравилось изучать этот стиль. Он идеально подходил для моих габаритов и образа мыслей. С каждым днём тело становилось более поджарым, словно высушенным под раскалённым солнцем. Приёмы предполагали использование эссенции. Вот только учитель запрещал её использовать, оттого приходилось напрягать мышцы до предела.
Комацу заверил, что, как только овладею собственной техникой движения, превзойду обычных идущих моей ступени. Возвышением мы не занимались, даже использовать форму Первого писания учитель запретил. На все мои вопросы, как я могу постигнуть аспект Силы, не уделяя ему должного времени, старик лишь отмалчивался да отмахивался.
Вот так, как одно мгновение, пролетело почти полтора месяца. За это время состояние Луолана ухудшилось. Бывали моменты, когда тот даже не знал, кто он такой и где находится. Зорма тоже начала беспокоиться. Она перестала проводить дни, бегая вокруг озера и плескаясь в нём, а большую часть времени лежала, свернувшись калачиком возле моей хижины и жалобно скуля. Всё, что оставалось — это надеяться, что, когда перейду на третью ступень к красному, то дух немного придёт в себя.
Хотя чем больше проходило времени, тем меньше верил, что у меня всё получится. Беспокойство нарастало с каждым днём, коих оставалось всего десять.
Сегодня Комацу, наконец, поручил новую тренировку: заставил сидеть на плоском камне, прямо под бушующим водопадом, и заниматься сбором эссенцию. Заниматься циркуляцией было чудовищно трудно — если слишком сильно сосредоточусь на форме, то потеряю контроль и водопад раздавит меня, а если сконцентрироваться на противостоянии воде, то не смогу втянуть энергию и заполнить средоточие.
Под бушующими потоками было неимоверно сложно выровнять дыхание и придать рукам правильное положение. Я словно физически чувствовал, как напрягается разум. Несмотря на обжигающий холод воды, меня пробирал жар. По лицу и спине струился пот, тут же смываемый падающими струями.
Ухватившись за ближайшую нить силы, медленно потянул её к средоточию, прогоняя по узору меридианов. Если уцзу напрягал тело, то это упражнение оказывало такое же воздействие на разум. Я почувствовал, как пульсирует вздувшаяся жила на виске, как в голове шумит грохот водопада, и, потеряв контроль, свалился в озеро, не успев сгруппироваться и ударившись плашмя о поверхность воды. Не теряя времени даром, взобрался на уступ снова и начал упражнение с начала.
— Отжался! Прыгнул! Колени к груди! К груди, я сказал! Выше, лентяй!
Не знаю, где старик откопал это упражнение, но оно — сущая пытка. Тем более, когда стало более-менее сносно получаться, учитель водрузил мне на плечи мешок с песком и привязал к рукам и ногам утяжелители.
— Прыгай выше! — голос Комацу гремел по всей
