Иван Ильин - Русский Колокол. Журнал волевой идеи (сборник)
Часть I
Победит правое дело
Сколь бы ни было вам трудно в жизни и тяжко на душе, – вам, беззаветно любящим Россию, – верьте: победит правое дело! И потому никогда не смущайтесь засилием зла: оно временно и преходяще. Но ищите прежде всего и больше всего правоты: только она воистину жизненна; и только в ней зародится и из нее восстанет новая сила, ведущая, спасающая и направляющая…
Победит правое дело. Это совсем не означает, что оно ограждено от земных неудач, от временных испытаний, от периодов, сочетающих подлинное страдание с видимым унижением. Нет, все это не только возможно, но прямо неизбежно.
И неисчислимое множество раз люди, идущие по правому пути, явно страдая и по видимости униженные, молились и еще будут молиться вослед за Сыном Божиим – и о том, чтобы чаша сия миновала их, и о том, зачем покинул их Господь… Но именно в этих молитвах – после Голгофы – всегда будет жить глубочайшая уверенность, что правоте суждена победа и что в зримом «умирании», в «явной» неудаче – незримо готовится и творится воскресение.
Да, носителям верной идеи и правого дела суждены часы неудач и страданий. Но все эти неудачи и страдания образуют лишь чистилище для будущего подвига, лишь школу грядущей победы. Ибо никто из людей не готов к подвигу от самого своего рождения; но всякий нуждается в долгом искусе, в испытании и закалении. И среди других народов, быть может, больше всех нуждаемся в этом закалении мы, русские, – с нашей бесхарактерной страстностью и с нашей мечтательной беспечностью. В этой бесхарактерности и с этой беспечностью, в хаотическом смешении добра и зла – нельзя было далее строить Россию: ни ее Церковь, ни ее государство, ни ее хозяйство, ни ее духовную культуру. Война и революция с наглядностью доказали это; и доказав, ввели нас в период суровых испытаний и нещадного закаления.
Вот уже десять лет длится этот период. За это время нам было показано обнаженное зло для того, чтобы мы обратились к Богу. Нам были явлены бессовестность и бесчестие для того, чтобы мы утвердились в совести и чести. Из нашей среды выделились величайшие в мире предатели для того, чтобы мы сами укрепили свою верность. Мы переживаем неслыханное бесправие и порабощение для того, чтобы научиться ценить справедливое право и верную меру свободы. У нас отняли всякое имущество и ввели коммунизм для того, чтобы мы поняли необходимость собственности, ее смысл и предназначение. У нас погасили семью и родину, у нас извратили естество солдата и армии для того, чтобы мы постигли святость очага и Кремля, и священный смысл воина. В нищете и черной работе, в уплотнении, в ссылке или изгнании, окруженные соблазнами и опасностями – выстрадываем мы новое восприятие Бога, новое национальное самочувствие, новый уклад характера, новое правосознание, новое отношение к армии и к собственности. В этом великий смысл нашего испытания и закаления. В этом наше служение России – и внутри, под ярмом, и вне страны, в зарубежном рассеянии. Мы должны принять эту чашу и испить ее до конца; мы не смеем молиться, чтобы она миновала нас; и мы должны быть твердо уверены, что на этом пути мы не покинуты Богом.
Дело не в том, кто сейчас временно одолел; а в том, кто прав по самому существу, перед лицом Божиим. Ибо существенная правота – верна не только на небе, но и на земле; она не есть отвлеченная от жизни и ненужная миру «праведность»; но она есть необходимая миру творческая жизненность; она источник не слабости, а силы, не поражения, а победы.
Дело обстоит не так, что миру нужен изворотливый инстинкт, не ведающий добра и зла, а дух – миру не нужен. Напрасно думать, что «добродетель мешает жизни», что «честность есть достояние глупцов», что «святость есть проявление слабости», что «сила всегда на стороне беззастенчивого порока»… Нет. Инстинкт без духа есть разнуздание и извращение, раздор и гибель. Гнусна и обречена та жизнь, которая видит в добродетели помеху. Отнимите от ума честность, и ум станет подлой, растленной хитростью, любимым орудием глупца. Святость всегда была великим источником жизнеустроения, зарядом творческой энергии. А беззастенчивый порок может импонировать только слабым людям: ибо только они воображают, будто разнуздание инстинкта делает человека сильным; и именно потому они, вяло мечтая разнуздать свою слабость, – идут в узду к беззастенчивым и в ярмо к порочным…
На самом деле все обстоит как раз обратно: земная жизнь невозможна без преданности, без верности и без благород ства; честность есть опора и проявление настоящего ума; и права была древняя мудрость, утверждавшая, что всякий город дер жится своими праведниками. Совестный человек есть очаг жизненного здоровья и жизненной силы, ибо он излучает из себя душевное равновесие и справедливость и сосредоточивает на себе всеобщее уважение и доверие. Напротив, злодей всегда будет началом общественно-организационного распада: ибо честные ненавидят и презирают его; соперники начинают ему подражать, а слабые вступают на путь пресмыкательства. Вот почему правое дело всегда имеет в самом себе залог своего будущего роста и расцвета; а неправое дело остается всегда внутренне обреченным. Ни в личной душе, ни в общественно-государственном деле – реальное, жизненное творчество не терпит злодейства…
Злое начало не жизненно, ибо оно безблагодатно и богоотверженно; и его мнимое «творчество» есть на самом деле разложение. Оно таит в самом себе, в своей душеразрушительной и духорастлевающей порочности – зерно погибели. Раскрываясь, оно само день и ночь работает над приближением и ускорением своего конца; и чем ожесточеннее его напор, тем вернее и тем позорнее будет его конец. Может ли быть иначе?
Что создано на свете злобою, ненавистью, ожесточенной свирепостью? Ничего. – От злобы душа каменеет; от ненависти она слепнет; свирепость раскалывает душу и истощает ее. И вот, власть, проповедующая злобу и насаждающая ненависть, – истощает и растрачивает энергию своего собственного правящего слоя и сама себе готовит озлобленного и свирепого мстителя.
Какой общественный строй может держаться на классовом своекорыстии, на жадной склоке, на проповеди мирового грабежа? Такая власть, развязывая порочного лентяя и запугивая трудолюбивого – мертвит жизнь страны и сама себя подрывает.
Зависть не строит, а губит и разрушает. Ложь накапливает разочарование и презрение. Насаждающий сыск и предательство сам будет однажды предан. Насилие взывает к противонасилию. А безбожие всегда вело массу только к бесстыдству и вседозволенности: и в этом его рок.
В чем же может выразиться «победа» злого начала? Только во всеобщем душевном, государственном и хозяйственном распаде. Но распад есть именно не здоровье, а зараженность и болезнь; не победа, а поражение.
Только правое дело – творчески жизненно! Победить может только правота.
И потому там, где мы видим «победу» злого начала, мы говорим об обманчивой видимости, о временном засилии, скрывающем подлинную и обреченную слабость. Мы не отрицаем исторически данного факта; но мы отрицаем его творческость, его плодотворность, его жизнеспособность; мы отрицаем его благодатность, а потому мы не верим ни в его силу, ни в его грядущее. Мы признаем, что в час всенародной смуты может возникнуть злое засилие. Но мы утверждаем, что оно продержится лишь до тех пор, пока в душе народа не зазвучит зов и звон благодатных сил духа: религиозного патриотизма, национального единения и самоотверженного служения…
Тот, кто ищет настоящей и подлинной победы, победы от благодати, а не от коварства, предательства и насилия, – тот должен идти по белому пути: сначала утвердить в себе религиозно-верное воленаправление, этим обеспечить себе немнимую, непреходящую победу, и потом накапливать для нее земные силы. Да, жизнь изобилует такими положениями, в которых следует становиться на сторону временно-слабейшую и идти по линии наибольшего сопротивления, по такой линии, видимая, земная перспектива которой не сулит ни легкого, ни быстрого успеха. Почему? Потому, что именно эта линия ведет дело Божие на земле; и потому, что все остальные линии исключают победу по благодати.
Пусть твердят нам, что черный вихрь истории будет еще долго бушевать над Россией… Мы отвечаем уверенно и спокойно: он будет бушевать лишь до тех пор, пока не проснутся в душе нашего народа благодатные силы его духа. Но пусть не пугают нас сроками: что есть срок, когда смерть всегда сторожит каждого из нас у порога? что есть срок, когда подлинная победа религиозной и национальной России уже обеспечена нашей верностью, нашей идеей, нашим служением, – нашим знаменем, не нами воздвигнутым и не нами освященным? и что есть срок десяти лет в тысячелетней жизни великого народа?
