Зверь придет с рассветом (СИ) - Жанна Лебедева
— Ты? Но как ты… — Лили неуклюже вскарабкалась по липкому склону наверх. Устало села возле книжной связки. — А как же дым? И…
— Все это не имеет значения. — Пожелтевшая от времени головка склонилась набок. — Я есть лишь в твоей собственной реальности. И в реальности тех, кто похож на тебя.
Лили откинула за спину слипшиеся грязными сосульками волосы. Спросила:
— Почему я тебя понимаю? Раньше почти не понимала. Ты теперь знаешь мой язык?
— Нет. — Костяная головка качнулась в другую сторону. — Это ты теперь знаешь мой.
Лили покосилась на яму.
— А Йон? Что с ним будет? Он хоть жив?
— Если силен, то жив, — прозвучал уклончивый ответ. — Если слаб, то жив. Но уже не он.
— Как тебя понимать? — Лили тяжело поднялась. Хотела протереть ссаженными ладонями лицо, но лишь размазала по нему разводами прилипшую глину. — Что я с ним сделала?
— Ты помогла. Сделала лучшее, что могла. И слово. Запомни. Оно спасет тебя от смерти. Однажды.
Лили жаждала засыпать потустороннее создание вопросами, но оно с пшиком исчезло, растворившись в воздухе. А в памяти всплыл сам собой тот самый…
…Октаграмматон.
Всю дорогу до дома она шептала: «Только выживи, Йон. Выживи. Я знаю, ты это умеешь, как никто иной. Тебе там трудно, наверное, но все равно».
Солнце завалилось за горизонт, такое же уставшее, как сама Лили. Облака, неестественно-лиловые, затеняли восток. Словно кровавые полосы рваными ранами расчерчивали небо. Цветом в тон качался за осиновым перелеском высокий кипрей.
Поле с пробором тропинки блестело, вымоченное дождем. Он снова заморосил, когда Лили отошла от берега. У горизонта вскинулась радуга, там солнце еще проблескивало, разгоняло тучи, и они темной армией ползли на Нерку. Отражались в стеклах луж.
До деревни Лили добралась быстро. По пути никто не попался — и хорошо. Все прятались от дождя.
Мать нашлась в глубине дома. Растрепанная, бледная, она сидела на кровати и, кажется, боялась шевельнуться. Заметив, что дочь вернулась, женщина вскочила на ноги и, шатаясь и хватаясь за стену, бросилась навстречу.
— Лили… Что он сделал с тобой… Лили…
— Ничего.
Мать будто не понимала. Все лепетала, расспрашивала в полузабытьи:
— На тебе его куртка, доченька… Он отдал тебе куртку? Он вернется… Он придет сюда…
Лили отрезала:
— Он больше никогда никуда не придет.
И направилась к деревянной бадье с водой. Откинула в сторону круглую крышку. Та упала на половицы со стуком. Взяла черпак, набрала полный. Вода казалась темной. Припала к деревянному отполированному краю и стала пить.
Долго. Жадно.
Отнесла книги в комнату, где когда-то гостевала жена Тарха…
Вернулась.
— Мама, к нам скоро придут… люди. На постой, возможно, попросятся. Ты пусти, ладно?
Мать кивнула. Опять попыталась расспросить:
— Что ж было-то, Лили? Что случилось с тобой? Тебя точно не…
Лили глянула на нее гневно.
— Точно не что? А? Договаривай, мама! Что «не»? Не изнасиловали? А что, если так? Что это меняет?
Мать совсем потухла, прижалась спиной к дверному косяку.
— Доченька… Ты… Что ты такое говоришь? Люди-то что скажут, подумай…
— Тебя только это волнует? — Голос Лили звякнул металлом. — Нас чуть не убили. Тебя. Меня. И еще неизвестно, что будет впереди.
Но мать уже смотрела мутным взглядом и бормотала бессмысленно:
— Что же ты наделала, глупая. Что наделала… Пресвятой Эвгай, помилуй! Ну зачем ты все это устроила? Зачем?
— Затем, что жить хочу. И выжить пытаюсь всеми силами. И себя сохранить.
Мать не слушала.
— Разве плохо мы к тебе относились? Мужа нашли хорошего, приданое давали — все! Жила бы, как у Эвгая за пазухой. Как Ильза бы в дорогой одежде и самоцветах ходила…
При упоминании Ильзы Лили ощутила, как к горлу и глазам подступают слезы. И не выдержала, взорвалась:
— Не смей упоминать ее имя! Не смей никогда! Ильза на себя руки наложила, потому что не хотела такой судьбы. Сломали ее! Как игрушку, как вещь. И я не хочу так!
Она выдохнула, понимая, что гнев сейчас не поможет, только растратит силы.
Мать поджала губы, посмотрела горестно, проронила сквозь плотно сжатые зубы:
— В тебя демоны вселились, доченька… Демоны…
Лили отозвалась хмуро:
— И пусть.
Потом, усевшись на кровать, вытянула из книжной стопки «Травник», стала читать.
Читала, пока не легла на Нерку густая сизая с розовым подпалом заря. Нашла то, что искала. Улыбнулась сама себе, а потом спрятала книгу поглубже в сундук.
В окно постучали.
Лили настороженно приблизилась. Встала бочком за занавеску, выглянула, чтоб саму не видно было. Внизу в зарослях злого крыжовника пестрели яркие девичьи нарды. Во всей Нерке такую расшитую и дорогую красоту могла позволить себе лишь Фая.
Чего ей тут надо?
Лили тихо вытолкала наружу залипшие створы, перегнулась через подоконник.
— Чего?
— Пусти меня, Лиль, — потребовала мельникова дочка, всеми силами сдерживая дрожание алых пухлых губ. — Коли ты не пустишь, идти больше некуда.
— Залезай. — Лили протянула ей руку, кряхтя, помогла влезть в комнату. Указала на сундук. — Садись. Что случилось-то?
Фая молчала.
Пыталась начать говорить, но рот сам собой кривился, не слушался. Вместо слов из него шли всхлипы и жалкие поскуливания. Наконец, не выдержав этой борьбы с самой собою, Фая разразилась рыданиями. Проплакавшись, рассказала:
— Из-за него все. Из-за Муна. Ты ж знаешь.
— Догадываюсь.
В душе Лили зашевелились нехорошие предположения.
— И вот… — Фая оглушительно всхлипнула. — Жених-то прознал. И вот… — повторила она, не решаясь сказать о самом страшном. Будто заело ее. — И вот…
— Мун пристал к тебе, а Турм прознал об этом? — подытожила за нее Лили. — И?
— Свадьбы не будет теперь… А я так хотела! А гости… А родня… А теперь стыдоба одна…
— Стыдоба? Будто ты виновата в чем-то?
— Виновата… — Фая красноречиво обхватила ладонями свою пышную грудь. — Виновата! Все это… — Она хлопнула себя по широким бедрам, по разрумяненным щекам. — Искушает оно, понимаешь? Значит, виновата…
— Кто это тебе сказал? Мун? — Лили подошла к ней, села рядом. — Не слушай. Никого не слушай. Ты не виновата ни в чем.
— Так все говорят, что виновата, — не унималась Фая, и Лили с тоской понимала, что слово ее вряд ли перевесит то множество слов, что кидают в несчастную мельникову дочку обвинители.
— Вот. Смотри. — Фая задрала подол, демонстрируя белые полные бедра, исполосованные алыми рубцами. — Отец высек… Сказал, убьет. А я сбежала… К тебе!
Лили ощутила, как внутри поднялась и опала волна ярости.
— Почему ко мне?
— Потому что ты заступишься.
— С чего? Нашла заступницу…
— С того, что ты ведьма. А ведьмы таким как я, пропащим и порочным, помогают. Так мамка говорила, пока отец
