Новые территории - Валентин Леонидович Юрьев
— Слышь, сынок, а через дверь твою, что же, можно и домой сходить?
— Можно, отец, только мне нужно хоть какое-то место знать до каждой трещинки в камнях, чтобы оно в глазах стояло, а то, если промахнусь, то мало ли, куда нас выкинет?
— А назад нельзя, что ли?
— Почему? Пока Дверь стоит, можно… Только я честно скажу, боюсь пока, с картинками лучше получается…
— А как же сегодня?
— А просто… Мы там с Кайтаром круг назад лазили на карачках, я эти камни на всю жизнь помнить буду…
— А как же Родовой камень?
— Ты, пап не обижайся, но я же ещё мальчишкой был, мне наоборот, хотелось удрать в другие места, а Родовые камни все одинаковые… Это вы с матерью слёзы лили, а потом оказалось, у мамы вообще родина другая, мне сейчас Белый Город роднее, чем клан, а что мой сын будет думать, даже и не знаю…
— А Родовой Камень Клана?
— Это же не один камень, целая скала… Помню, конечно, одно место, там булыган похож на маленького аргака, круглый, с рожками… Отец, а ты не боишься?
— Смешной, право! Мне-то чего? Это ты если потеряешься… Ладно, глупость я затеял… Сначала надо от хассов избавиться… Но ты не забудешь?
— Па, ты лучше всех! Пошли…
И мы пошли.
У связистов делать, вроде бы и нечего, все они сняты с постов, однако я, всё же зашел к ним и получил утреннее ещё сообщение о том, что Хатакр с родными убитой девочки движется в Белый Город, чтобы похоронить её… Город жил обычной жизнью, ещё утром я хотел объявить осадное положение с ограничением перемещений, но сейчас приказал только передать о временном закрытии дороги по долине в Хассанию… Сколько раз уже торговцы убеждались, что во время войны свои хуже нас и вартаков…
С нами здоровались, к отцу подходили за указаниями, в которые я не вмешивался, зашли в школу, где застали спорящих о чём-то Вланса и Ларет-Ту и выяснили, что моё несуразное распоряжение мальчиком не могло быть выполнено, занятия шли как обычно, по часам, отменены только выходы разведки, пришлось срочно успокаивать и умасливать обоих, при этом учительница тоже обещала помочь с рисованием. Однако, мы пришли к общему согласию, что сгибать и разгибать карту много раз нельзя, рассыплется и краска облетит, нужно найти постоянное место, поставить там большой стол и один раз расстелить карту целиком. Таким местом пока что оставался только мой кабинет… Пришлось посылать их с запиской к себе.
Зашли в штаб и пока дежурный докладывал о событиях дня, подошли сотники — Хатакр, Клер, с которыми мы двинулись к самому неприятному на сегодня разговору — в карцер, спрятавшийся в одной из старых пещер. Временно вывели «подышать» торговца с заветным мешочком монет, который явно был непричастен к надвигающейся угрозе. Посовещавшись, решили оставить его на привязи до конца дознания.
Предатель был закреплён врастяжку. Все конечности притянуты верёвками к замурованным крюкам, в том числе и голова, так, что он практически не мог пошевелиться. Полдня, проведённые в таком состоянии и новость о казни сообщника, похоже, выбили у него остатки самоуверенности, поэтому основной мотив и главные сведения были получены очень быстро.
Юный принц, чуть не оттоптавший мне недавно голову своими башмаками, и очень желавший поскорее залезть на трон вместо отца, послал трёх своих воинов задолго до начала Игр. Один должен был найти у хассан войско, согласившееся разгромить новый кордон на Южной границе, двое других — встретить и провести завоевателей, по дороге, обойдя башни и разрушив узлы связи.
Все они получили хорошее образование, грамотны, дети достаточно зажиточных родителей и рассчитывали на высокие посты в новом королевстве. Поэтому легко притворились и мимикрировали в пограничном коллективе, рассказав жалостливые легенды о потерях родных и желании драться с мироедами. Со всеми вместе посещали занятия, хорошо узнали структуру пограничного гарнизона, расположение башен, дальность обстрела, освоили наши луки, выходили в дальние дозоры и рассчитывали провести захватчиков боковыми ущельями.
Как работает связь, узнать не успели, но из разговоров связных узнали, что достаточно повредить кожаные барабаны и всё будет нарушено. В его задачу входило проведение воинов по тропам, оставшийся должен был испортить связь и спрятаться, а третий по плану шёл с архаиком.
Однако третий не появился… Как он сам предполагает, оставлен заложником на случай провала или обмана, хассаны часто так делают…
Парень долго мялся, боясь ответить на простой, казалось бы вопрос. С какой стати архаик поверил Третьему и ему лично? Должны же быть какие-то подтверждения их честности, особенно если учесть, что все трое — предатели и обманщики?
После затянувшегося занудливого молчания пришлось начать тщательный обыск одежды, закончившийся целым шпионским арсеналом, включающим верительный документ, написанный на тонком шелке, многослойно завёрнутые пакеты с ядом, стрелки для арбалета, воровской нож, тонкий стилет из хорошей стали. Всё это было аккуратно вшито в наш костюм, но через маленькие отверстия могло быть извлечено при необходимости.
Костюм сняли и на парня надели дешевое тряпьё, которое обычно носят наёмные рабочие. Всё было ясно, оставалось решить, что делать со смертником, потому что казнь оставалась единственным средством лечения для всех мерзавцев во все времена. Однако, что-то мешало произнести такой приговор.
Я вспомнил Айлара, приговорённого к повешению и лишению всех прав за неудавшийся грабёж, на который его подбили «друзья». Что вспоминали другие члены нашей судебной комиссии, не знаю, но молчание затянулось. Уже по приказу отца был принесён костюм казнённого, оказывается, его вели в Тёщино ущелье практически голым, в драной рубахе. В костюме было найдено примерно то же самое, шпионский набор, только добавились иголки с навощёными нитками, палочки золота, видимо, способные заменить деньги, пластина с зазубринами, нужная, как я решил, для того, чтобы пилить решетки…
И всё это происходило молча. Парень не клянчил, не юлил, похоже, что скрывать ему было уже нечего, может быть, молился… Была бы здесь Канчен-Ка или Кайтар, они бы моментально нашли единственно правильное решение, подтвердив его щипками и едкими словами… Но их не было… Оставлять в живых предателя, готового отдать на смерть сотни своих друзей было нельзя… Но он не называл себя другом. Жизнь ковала его в другой мастерской, где подлость была главным компонентом отношений. Он стал воином армии, ведущей тайную войну за власть, причём, не свою.
