Что-то между нами - Юлия Резник
– А если… – всхлипываю я, находясь в чувственном полубреду.
– А если… Все узнают, какая у меня красивая девочка.
Полурастаявший кубик льда опускается на мой клитор. Я взвиваюсь:
– Роберт!
Лед… И горячие губы. И снова лед. Все как в наших отношениях. То кипяток, то мороз по всем направлениям.
И все же… Боже мой. Мне отлизывает чувак из сотни Форбса. Добавляет ли это остроты происходящему? Да. О, да. Пусть мне не с чем сравнивать, то с какой скоростью я прихожу к своему первому в жизни оргазму, говорит само за себя. Не теряя ни секунды моего удовольствия, Воинов рывком погружается внутрь, и мои безвольно закрытые глаза вновь распахиваются. Ощущения невыносимы. Мышцы с силой сокращаются, будто выталкивая его, и тем самым лишь сильней распаляя. Роберт стонет и неумолимо толкается, заставляя мою плоть смириться с его вторжением. Выходит с оттяжкой и толкается снова. И так много-много раз.
Постфактум я бы могла сказать, что это была потрясающая ночь, если бы мы не уснули в самом ее начале. А утром Роберт даже не вспоминает о том, что было. Будто то откровение, что для меня перевернуло весь мир, для него оказалось вполне рядовым событием.
Тот день скрашивает лишь работа. Воинову совершенно не до меня. И очень четко понимая это, я не лезу ему в глаза, а сосредотачиваюсь на том, что у меня по-настоящему получается. Я фотографирую. Сначала ребят, пришедших на открытие стадиона заштатной футбольной команды, потом в детском доме. Последнее дается мне особенно непросто. Я даже от Воинова не могу это скрыть, хотя и понимаю, что не в том я положении, чтобы нагружать своим негативом любовника, который в наших встречах наверняка ищет совсем другого.
– Ну что не так?
– Все так. Вон, какой ты молодец. Денег дал на ремонт. Подарков привез…
– Если есть что сказать – говори. Это всегда самый прямой путь к цели. Я не стану ломать голову над тем, почему ты поджимаешь губы.
Ну, еще бы! Я все это понимаю…
– Ремонт и подарки – это хорошо. Но этим детям нужно совершенно другое.
– Конкретизируй.
Сложный разговор. Особенно учитывая то, что он сидит, уткнувшись в какие-то бумаги. И раз за разом прерывается на телефонные звонки.
– Этим детям не нужны подарки. Им нужна семья. Или, на худой конец, ощущение перспективы.
– И что ты предлагаешь конкретно мне? Усыновить их всех сразу? Тогда бы я поднялся в твоих глазах?
– Зачем всех? Можно начать с одного.
Да знаю я! Бред несу. Но не идти же на попятный.
– Я не состоялся как отец, Эмилия. Меньше всего на свете я бы хотел повторить этот опыт.
Замолкаю, не совсем понимая, что на это ответить. На самом деле мне кажется, что при желании Воинов мог бы стать отличным отцом. Но я вообще не в том положении, чтобы поднимать в разговоре с ним темы вроде этой.
– Милька! Ты вообще меня, что ли, не слышишь?
Вздрогнув, возвращаюсь в реальность. Чайник закипел, вода пролилась на плиту, затушив огонь. Чертыхаясь, отключаю подачу газа.
– Я говорю, имя-то какое! Роберт. Познакомишь когда?
– На это не рассчитывай.
– А чего так? Никак женат этот твой…
Пожимаю плечами. Я не собираюсь исповедоваться – не те у нас отношения. Я даже не знаю, зачем пришла. Просто как-то жутко тоскливо стало.
– Ну, жена – не стенка. Подвинется. Хуже, если дети. Там хочешь не хочешь, а будь любезен чуть ли не половину получки отдать. Ты, если такое дело, рожай сразу, Милька. Потом в суд подашь на алименты, этой его сразу уменьшат выплаты.
Все это чудовищный бред. Потому что дочка у Воинова уже совершеннолетняя, а наши отношения бесперспективны. Потому что я ни за что не смогла бы таким хитровыдуманным путем попытаться лишить ни в чем не виновного ребенка средств к существованию, даже будь наша ситуация совершенно другой. Кем вообще надо быть, чтобы прибегать к таким методам? И как можно продолжать уважать мужчину, который согласится на что-то подобное?
– Мам, давай не будем. Главное, что мне теперь немного полегче.
В звоне посуды чудится мне какой-то звук из прихожей, но я пропускаю его мимо ушей, решив, что мне показалось.
– Очень верная мысль. Знаешь, за мной ведь ухаживал один такой… мужичок. Но тут Арсенчик появился на горизонте, ну и закрутилось у нас. Теперь вот нет-нет да и думаю, что надо было Сашу выбирать. Может, иначе бы, как-то счастливее жизнь сложилась. А так… – мать вяло взмахивает рукой и плечом утирает набежавшие слезы. А я почему-то вспоминаю, что точно так же она, пьяная, извинялась за очередной свой проеб. Зацеловывала меня и клялась, что теперь уж точно мы заживем по-другому. И я ей верила, каждый чертов раз.
– Ах ты ж сука такая! Сашу надо было выбирать? Я тебе дам Сашу! Блядина чертова…
Мы с матерью в ужасе оборачиваемся.
– Арсенчик, а ты чего дома? Я еще с ужином не ус…
Взмах кулака не дает ей договорить. Мать отлетает к стенке, со страшным глухим звуком ударяясь затылком. Я, как и тысячу раз до этого, бросаюсь ее защищать. Хватаю Арсена за руку, не позволяя ему сделать еще один взмах. Но он здоровый мужичара, а я… Что я? Жизнь в очередной раз указывает мне на место. Сама по себе я ничего не могу. Лишь верещать:
– Оставь ее в покое, мудила! Руки свои поганые убери…
Именно это моя действительность. Знала же, что так будет. Что лучше не лезть. Потому что он с матери непременно переключится на меня. Да-да, вот так… Голова дергается, когда Арсен бьет. Губа лопается. В отличие от мамки, мне удается устоять на ногах, но лишь потому, что в последний момент я успеваю ухватиться за стол. В процессе сбиваю чашку. По замызганной скатерти расползается светло-коричневое пятно. Я зажмуриваюсь, приходя в себя, когда на задницу ложатся чужие руки.
– Я сейчас тебе покажу, как с отцом разговаривать!
Узловатые пальцы скользят по талии, дергают ремень на джинсах. Я застываю истуканом, потому что в эту секунду реализуется самый большой мой кошмар. Как так? Почему сейчас?
А потом все исчезает. Как во сне, я оборачиваюсь. Смотрю то на мать, сжимающую в руках сковородку, то на непонятно
