Иуда - Ульяна Соболева
Глава 18
— К ней нельзя! Она в общей…она… Демьян его не слушал, оттолкнул грудастую медсестру в сторону и вошел в первую палату, наполненную разнополыми пациентами в трубках, катетерах, подключенных к аппаратам жизнеобеспечения. Ее сразу увидел… а когда увидел ноги отнялись. Стали ватными. Передвигал одну за другой подбираясь к постели как через километры. Чувство вины к земле правило с такой силой, что он даже вздохнуть не мог. В висках только одно «найду кто это сделал и лично катком перееду» Под бинтами, трубками ее и не рассмотреть. Маленькая, вся перебинтованная, белая, как мел. Из-под гипса пальчики торчат со сломанными ногтями до мяса. И у него все сковырнуло внутри. Как будто разодрало грудину. Тронул пальчики, погладил. Мишка. Тоненькая, с огромными глазами, доверчивая, добрая Мишка. Это не с ней он видео отправил в прямой эфир…С ней нельзя было так. Нельзя.
(с) Ульяна Соболева. Подонок
Оторопевший, пешком по улице. По этим сырым дорогам без снега, покрытым грязью и залитым лужами от бесконечного дождя. Зима, похожая на осень. Жизнь, похожая на смерть. Счастье, которого больше нет, похоже на сгусток боли, и этот сгусток прожигает дыру у меня в груди. И воспоминания, о том, как познакомился с ней…
* * *
— Я не доктор, и никаких заключений вам давать не буду. Я лишь отмечаю, когда вы приходите, а еще пытаюсь помочь. Не более. На самом деле помощь утопающим дело рук самих утопающих.
В ее голосе нет заносчивости, злости, сарказма и какого-то скрытого желания меня задвинуть. Она говорит максимально откровенно. Это сбивает с толку. Впервые. Отмечаю, что у нее приятная мимика, и когда она говорит, то плавно двигает кистью руки. Это не раздражает, хотя обычно жестикулирующие собеседники меня кумарят. Мисс Невозмутимость переводит взгляд с меня на бумажку. Что ж, первый шаг сделан, и меня заметили и точно запомнили.
— Саша, я хотела, чтобы ты рассказал нам всем, как прошли твои дни с нашей последней встречи. Воспользовался ли ты предложенными мной вариантами.
— А можно узнать, какие варианты?
Снова вмешался я, в стремлении выбить ее из равновесия. Кто-то из нариков возмутился.
— Эй, чувак, ты мешаешь нам. Если тебе что-то не нравится, дверь вон там.
— Эй, чувак, я имею полное право знать, что нам тут предлагают. Поэтому задвинься.
Повернулся к ней и склонил голову на бок. О, даааа. Вот оно, выражение раздражения. Она наконец-то возмущена, и краска прилила к бледным щекам, от чего девчонка кажется еще красивее. Сукааааа, понять не могу, неужели ее действительно еще никто не трахал? Один этот румянец заставляет захотеть заставить ее покраснеть еще больше.
— Так, что там за варианты?
— У нас были индивидуальные встречи с Александром.
— О как интересно. А такие встречи можно как-то заслужить?
— Можно получить рекомендации от штатного психолога, и она даст мне списки тех, с кем нужно провести индивидуальные встречи.
Александр — низкорослый, коренастый парень с насупленными бровями и потерянным взглядом. Он что-то невнятно рассказывает, смотрит то в пол, то на свои руки. А я смотрю на нее…Внимательно слушает, снова что-то записывает в свой листик и…грызет кончик ручки. Мать ее, это нереально сексуально выглядит. То, как ее розовые губы смыкаются на кончике ручки, и она ведет им по нижней губе, чуть оттягивая ее и обнажая ряд белоснежных зубов.
Резко переводит взгляд на меня. И я продолжаю смотреть. Так, чтоб она видела этот мой взгляд. Чуть снизу, направленный прямо на нее, медленно сползающий к ее груди и снова поднимающийся к лицу, застывающий на ее губах. Она замечает, как я смотрю на шариковую ручку, и тут же вытаскивает ее изо рта. Поправляет волосы. Заправляет за ухо. Оно у нее крошечное с сережкой гвоздиком в розовой мочке. Хочется нырнуть в дырочку языком. Когда я скажу ей что-то пошлое, она непременно покраснеет. Я в этом уверен.
С трудом выжидаю, как оканчивается этот час, выслушиваю нудные истории нескольких зомбаков. Они начинают рассасываться, пока она что-то пишет, гремят своими креслами, достают гаджеты. Я не тороплюсь, потому что мое время только начинается, и крошку ждет невероятный сюрприз, когда она выйдет отсюда. Не свожу с нее взгляда, пока она складывает свои тетрадки в рюкзак, заправляет снова пряди за уши. Встает в полный рост. Она невысокая, у нее очень тонкая талия и она вся хрупкая, нежная и в тот же момент дико сексуальная.
— Ты хотел что-то спросить?
Закидывает рюкзак на плечо.
— Нет. Просто не люблю ломиться первым.
Ее что-то смущает, она не решается идти, и я тоже стою, потому что хочу выйти с ней вместе. У меня есть интересный план. Точнее, их даже два, а то и все три. Потому что, если она не клюнет, Маман оторвет мне яйца.
— Тогда можешь выйти за мной. Последним.
* * *
Мимо меня снуют люди. Рядом рынок. Подхожу к киоску купить сигареты. Собралась небольшая очередь. Несмотря на плюсовую погоду довольно холодно. Ветер, мерзко паршивый, пробивает насквозь. Без шапки мерзнут уши. Поднял воротник, потом накинул капюшон. Руки в карманы. Чертовая зима. Впервые такая слякоть ужасная. Ни снега тебе, ничего.
Бесит, что кто-то возится, и очередь никак не двигается. Краем уха слышу разговор базарной бабки с подружкой. Они продают какую-то ерунду на лотке. Трусы, лифчики и прочий ширпотреб по дешевке. Я слышу не только их…но они совсем близко. Не знаю, почему, но я слышу именно их.
— Ой, да кто там сказал, что Колька сын Ерофеева. Ты посмотри, у Остапыча подбородок круглый. Без ямки, а у Кольки ямка посередине. А ямка — это наследный фактор. Если ребенок с ямочкой, а отец нет — значит они не родственники. А Клавка навешала на Остапыча чьего-то ублюдка.
— Ой, Верка. Страсти какие. Ну все может быть. Клавка любила гульнуть. Могла и от соседа слесаря залететь.
— Могла. Притом глянь, сын какой рослый, а Остапыч — ну такое себе. И метра восемьдесят не будет. Так что, кто знает. А вот Васька — у него и ямка, и рост. Точно с Машкиным Васькой гуляла.
— Девушка, смотрите какие трусики. Модные. Ламбада называются.
— Да, да, новый завоз. Давайте размерчик подберем. Красные сегодня подвезли.
Я оказываюсь у окошка киоска.
— Две пачки Марльдоро, пожалуйста.
