Костер и Саламандра. Книга первая - Максим Андреевич Далин
— Да, — сказала я. — Определённо здесь, а не в живописной местности. Потому что пока я вижу поблизости только одного серьёзного наставника — Валора. А как, хотела бы я знать, Валор попадёт куда-нибудь туда, далеко?
— Валора и Олгрена, — улыбнулась Виллемина. — Очень надеюсь, что мы сумеем договориться с мессиром адмиралом: как-то ведь он обучает своих посвящённых.
— Как юнг на флоте, — съязвила я. — Куском просмолённого каната между лопаток.
Вильма рассмеялась:
— Как сурово! Надеюсь, мессир Валор предложит своему товарищу-вампиру более гуманную методу. Кажется, мессир адмирал склонен к нему прислушиваться. Мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь обижал этих мальчиков… Ты тоже чувствуешь, что это особый случай, Карла?
— Угу, — сказала я. — У тебя собирается некромантская свита. Как ты и хотела. Ночной кошмар Перелесья.
Виллемина посерьёзнела.
— Ох, Карла, дорогая… знаешь, что меня пугает? Что кто-то в Перелесье ведь написал тот гримуар, который ты прочла… инструкцию по чернокнижию для няни Леноры… представляешь себе человека, который пишет для простеца такую инструкцию? Зная, к чему может привести не только ошибка, но и точное следование всем пунктам?
— Человек для него — мусор, — сказала я. — И тело, и душа. То есть это какой-то конченый, я такого вообразить не могу. Знаешь, мясо для меня играет сравнительно небольшую роль, это — ну, преходяще, как ты понимаешь… но как можно заведомо убивать душу, я не могу себе представить.
— Вот, — сказала Виллемина. — Держи в уме: среди наших врагов могут быть такие, которым убить чужую душу — легко. Я даже подумала: они могут не иметь собственной.
— Позвольте вам пообещать, прекраснейшая государыня, — вдруг заговорил Броук, — что этих мальчиков я прикажу разместить, как баронов. Сам прослежу, чтобы они ни в чём не нуждались. Я сейчас понял, насколько мы, возможно, от них зависим.
— Продолжайте поиски людей с Даром, мессир, — сказала Виллемина. — Это будет новая гвардия, не только опора трона, но и гарантия того, что выживет Прибережье. Мы вступаем в новое время, в очень беспокойное и страшное время.
Говорила и сжимала мою руку.
* * *
В гостиной нас ждали не только Хальгар с сыном, но и Раш. И всем троим было плохо, причём Рашу и Орстену — морально плохо, страшно до трясучки, а Хальгару — физически. Он был зеленовато бледен, а пот тёк с него, с лица, со лба, крупными каплями.
— Господи, простите меня, государыня, — сказал он, вскакивая с кресла, как только мы вошли. — Ужасно, Боже мой, я и предположить не мог!
— Государыня, — сказал Раш, кусая губы, — мы получили телеграмму из Орлиного Гнезда. Эгмонд умер сегодня утром, чудовищно глупо: он просто подавился! Подавился кусочком холодного мяса за завтраком и задохнулся. Никто из наших людей не мог предположить…
— Мессир Хальгар, — сказала Виллемина, — вы видите. Нам необходимо действовать быстро.
— Господи, — снова пробормотал Хальгар. — Государыня, неужели я буду умирать, как Ленора?
В его глазах стоял такой дикий ужас, что мне даже стало его жалко.
— Отец, не волнуйтесь так, — сказал Орстен, пытаясь говорить сочувственно. — Надеюсь, всё обойдётся.
Я так и не поняла, почему он настолько деревянно вёл себя: то ли не так уж любил своего папашу, то ли не мог спокойно пережить окончательную и бесповоротную потерю всяких шансов на корону.
— Зовите духовника, — сказала Виллемина. — Пусть собирают причт храма Путеводной Звезды и Благих Вод, быстро. И приглашают в храм всех желающих: мне кажется, что важны свидетели. Я иду с вами, мессир Хальгар. Надеюсь, всё обойдётся. Мне жаль, жаль, что так вышло, но я помню, как любил вас государь Гелхард, я делаю всё, что могу, ради того, чтобы вас спасти.
Хальгар взял её руку и стал целовать — и я видела, как трясутся его собственные пальцы. Как у горького пьяницы.
Церемонию отречения духовник и причт организовали буквально за четверть часа.
Я тоже пошла в храм — и меня поразило действие обряда на Хальгара. Когда он вошёл в храм, то здорово смахивал на неудачно поднятого и несвежего мертвеца, даже глаза ввалились, он трясся и потел, а у алтаря разрыдался. Но когда духовник подсказал ему слова и Хальгар начал отрекаться, на него будто благодать сошла. Буквально краска вернулась на лицо.
Когда он выговорил: «Отдаю все свои права и права моих потомков на честный и высокий престол Прибережья», его перестало колотить. Хальгар выпрямился и вздохнул. Слёзы у него всё ещё текли, но это уже были простые слёзы, не признак какого-то телесного кошмара.
— Вам легче, прекрасный мессир? — ласково спросила Виллемина.
Хальгар поднял на неё замученные глаза — и бледно улыбнулся:
— Слава Вседержителю, государыня… кажется, я всё это переживу, — и потёр грудь. — Вот здесь отпустило, будто могильную плиту сняли. Я понял… понял, милая моя государыня… вы можете рассчитывать на меня. Я никогда этого не забуду.
Виллемина кивала, Хальгар снова целовал её руки, а Орстен смотрел на них — и какие-то процессы у него в голове происходили, судя по взгляду. Какая-то бурная алхимическая реакция, которая не слишком-то мне нравилась.
Мне показалось, Орстен в глубине души остался уверенным, что всё это подстроено. Вот прямо всё-всё: и агония Леноры, и приступ мучений его отца, и то, что Эгмонд подавился своим завтраком, — и всё это подстроено исключительно ради того, чтоб над Орстеном поиздеваться.
Я даже подумала, что здесь тоже не без чернокнижия: на детях государя и Хальгара природа так явно отдохнула, что это прямо напоминает сглаз, проклятие или что-то в этом роде.
Может, Орстен, конечно, и бывал когда-нибудь разумным и рациональным, но лично я как-то не заставала такие моменты.
Между тем Виллемина говорила:
— Вы тоже можете мне очень серьёзно помочь, дорогой мессир Хальгар. В организации похорон, в церемониалах… государь считал вас знатоком придворных церемоний, а я — дилетантка, мне неуютно и страшновато. Но, конечно, прежде нужно убедиться,
