Отвергнутая. Игрушка для Альф - Рин Рууд
— Конечно, не готова. Очень тебя понимаю. Ты же себе запланировала гордый и красивый побег, а тут, надо же, пузо отрастишь.
Тащит меня по коридору, а затем заталкивает к себе в спальню, в которой полный хаос. Перешагивает через одежду, подхватывает халат с сундука у кровати и накидывает на плечи:
— Ладно ты, — он фыркает, — а эти охламоны? Я же им лекции читал про пестики, тычинки и пчелок.
Шагает к комоду у окна, выдвигает ящики, копается в них и продолжает шепотом ругаться о том, какие с Эрвином и Анреем безалаберные юнцы и что нас мало пороли в детстве.
— Да, меня не пороли, — обиженно бубню я.
— И мамка, видимо, важному ничему не научила, — оглядывается. — Она же чародейка! Вырастила какой-то цветочек, а сама ведь такой никогда не была!
— Хватит о моей матери!
— Давай, еще и на меня зубы поскаль, — возвращается к ящикам и выуживает из него флакончик из темного стекла. — Нашел.
Взбалтывает, смотрит на просвет у огня свечи и шепчет:
— Как раз хватит.
— Что это?
— Раз не готова, — шагает ко мне, — то у меня, как у кобеля и ловеласа, есть решение твоей маленькой проблемы.
Через пару секунд стоит вплотную ко мне и вкладывает флакончик в руки:
— Выпей и лети, ласточка.
— Что это? — повторяю я, крепко сжимая в пальцах маленький флакончик.
Стекло и не думает нагреваться в моем кулаке. Обжигает кожу холодом.
— Я же сказал. Решение твоей проблемы.
Щурится, и его глаза вспыхивают серебром в полумраке.
— А Лида? — шепчу я.
— Сама напридумывала себе всякого, — голос Вестара походит на ветер, который пробегает по сугробам. — Да и какое тебе дело? Ты же понимаешь, что бежать за Лидой нет никакого толка. Оставишь волчонка, то и без нее папуля почувствует, что осеменил Ягодку. Кстати, кто постарался? Анрей? Эрвин?
Я поджимаю губы и стискиваю зубы.
Он прав. Выйти сухой из воды мне позволит только яд. Но смогу ли я его проглотить?
— Давай решайся, — зевает, прикрыв рот кулаком, и шагает к куче одежды, среди которой ищет штаны. — А мне надо еще другим вопросом заняться. Восточные Волки выдали Охотникам Шамана и двух волчиц, которые связь разорвали. Скоро будут у границы наших лесов.
— Их все-таки две? — шепчу я.
— Тоже близняшки, — Вестар натягивает штаны, скинув халат, и приглаживает волосы ладонью. — И Верховный Жрец шепнул, что связь истинности может восстановиться при личной встрече наших птенчиков.
— Да много веры этому старому козлу, — цежу я сквозь зубы. — Что он вообще тут устроил?!
— Ревнуешь? — оглядывается Вестар. — Мое предложение стать мне женой все также в силе, крошка. Я тебя и после этого, — переводит взгляд на мой кулак и вновь всматривается в глаза, — приму. Своих нарожаем.
— Да не пойду я за тебя, — медленно выдыхаю из себя ярость.
— Ну, — пожимает плечами и подхватывает из кучи одежды кожаные сапоги, — как знаешь.
Шлепает босыми ногами мимо, помахивая сапогами:
— И не тяни кота за хвост, Тинара, — кидает усталый взгляд, — через несколько часов будет уже поздно.
— Это зелье точно сработает? — едва слышно спрашиваю я, сглатывая болезненный ком слез.
— Точно, — мрачно подтверждает Вестар и выходит из спальни, разминая шею и плечи. — Уж кто-кто, а я в таком разбираюсь.
Я со всхлипом оседаю на пол, сжимая в пальцах холодный, как кусочек льда, флакон и зажмуриваюсь:
— Да как же так…
Глава 50. Выкусите
Не стану я пить отраву.
И не буду предавать свою волчицу, которая уже прониклась материнским инстинктом к нерожденному волчонку.
Я обману всех.
Я тоже могу быть хитрой и коварной. Я торопливо бегу на кухню.
Под светом двух свечи я откупориваю флакон и принюхиваюсь к нему. Отдает корицей и еловыми веточками. Вдох, и этот запах морозом схватывает носоглотку.
Я выливаю прозрачную жидкость в миску, нахожу на нижней полке в одном из ящиков щелочь, которую мешаю с ядом Вестара. Добавляю воду и все это выплескиваю в дыру для слива в дальнем углу у печи.
После хорошенько вымываю флакон, заливаю в него масла.
Затем выплескиваю пару ведер воды в слив и принюхиваюсь. Следы моей хитрости уничтожены. Запаха яда не чувствую.
Я — умничка.
Теперь надо найти свидетеля, который увидит, как я со слезами на глазах присасываюсь к флакону и проклинаю всех на свете.
— Милостивая Луна, — слышу голос Дазы. — Опять эти охламоны пирожными недовольны? Опять погнали на кухню? У них совесть есть? Ни свет, ни заря! Я тебе не дам тут опять бардак устроить, дорогуша. Сначала я займусь своими делами, а потом только ты. Ты меня поняла?
Выдавливаю из себя слезы и аж вся краснею от усердных потуг.
— Милая?
Я оглядываюсь, состроив самую жалостливую и печальную гримасу, которую могу. Даза тоже в ответ испуганно кривится и вскидывает бровь, прижав пухлые руки к груди.
— Могу ли я тебя попросить кое о чем?
По щеке катится невероятно выстраданная слеза.
— О чем? — испуганно шепчет Даза.
— Поблагодари Советника Вестара за его помощь, — сипло отвечаю я и присасываюсь к флакону.
Закрываю глаза, театрально выдыхаю и вновь решительно смотрю на Дазу. Она ни черта не понимает, что происходит. И она устала от меня и от того бардака, который я каждый раз оставляю после нашествия на ее уютную кухню.
— Передашь? — понижаю я голос и бессовестно проскальзываю в ее мысли, вкладывая в них, что очень важно передать Вестару, как я что-то выпила из флакончика, как поплакала и как поблагодарила его за помощь.
— Да, передам, — Даза медленно моргает.
— Благодарю тебя, — слабо улыбаюсь и спешно покидаю кухню.
— Я так и не поняла, — летят мне в спину недоуменные слова Дазы, — пирожные получились в этот раз?
— Да. Сделка закрыта.
— И ты покидаешь замок?
— Именно!
Дальше я совсем уж наглею. Приказываю слугам подать мне карету. Не стану я бежать из Леса ни человеком, ни волчицей, которую я усилием воли загоняю в темный угол, чтобы она своим звериными инстинктами не сдала меня спящим близнецам.
Ее опять накроет восторгом, что станет скоро мамочкой, а эту радость поймает среди грез Анрей или Эрвин.
Плакал тогда мой гениальный план выйти из игры победительницей.
Карету подают мне со всеми почестями, и прячут взгляды, потому что я ведь вышагиваю босая и в одной тонкой нижней сорочке.
Но я не позволяю себе краснеть. В конце концов, их Альфы вообще могут по замку шастать голыми и никого не стеснятся. Потому что они — оборотни.
Я теперь тоже оборотень. И могу пройти к
