Зигзаги судьбы. Жизнь продолжается - Таша Таирова
Подгорная покраснела, глубоко вдохнула и завизжала на всю подстанцию:
– Щенок! Дебил! Хамло! Сосунок недоразвитый!
– Человек, перешедший в споре на оскорбления, доказывает не свою правоту, а лишь подтверждает наличие статуса моральноограниченного быдла и отсутствие весомых аргументов, – неожиданно раздался голос заведующей. Она стояла чуть в стороне от всего собравшегося коллектива, держа руки в карманах белого халата и с презрением глядя на орущую Эллочку. – Я требую, чтобы вы, Элеонора Станиславовна, написали заявление на увольнение. Думаю, что меня поддержат все сотрудники нашей подстанции. И не надо мне угрожать и перебивать меня тоже не стоит! – она повысила голос, прерывая поток оскорблений.
Богдан с удивлением глянул на эту тихую, спокойную женщину, которую-то и не видно было в суете работы и вызовов. А она, оказывается, тот ещё кремень! А ведь реально – и подстанция работает как часы, никто и никогда не задумывался даже, откуда в аптечном пункте берутся лекарства, вода в огромным кулерах всегда свежая и привозится в срок, у санитаров веники и тряпки в наличии, лампочки горят во всех помещениях. И всё это делается тихо, незаметно, без крика и душевного надрыва, от дежурных требуется только бумаги как следует заполнять и спокойно выполнять свои обязанности.
Подгорная глубоко задышала и тихо прошептала:
– Вы пожалеете ещё об этом.
– Возможно, но терпеть ваше поведение я больше не буду. Сдайте смену и вы свободны. Можете даже не отрабатывать положенные две недели. Всем остальным довожу – пока я здесь руковожу, я не потерплю склок, оскорблений и хамства. Довольно! Мне плевать, что будет со мной, но работу моей подстанции развалить я не позволю.
– Семнадцатая, на выезд!
Глеб и Богдан переглянулись и побежали за укладкой и кардиографом. Уже сидя в машине, что неслась по городу, Глеб как-то странно посмотрел на своего помощника и тихо спросил:
– А теперь колись – Виктор Степанович и Софья Дмитриевна тебе кто?
– Какие Виктор и Софья? Ты о чём, Глеб?
Назаров усмехнулся и покачал головой:
– Ну, что ты не просто пацан с улицы, я давно знал, Шанины фамилия известная. Но Золотарёв с Голубовской тебе кто? И учти, у них ещё мои родители учились, так что придумай отмазку поприличней, договорились?
– Это дедушка и бабушка, Глеб. Мамины родители. Мне их очень не хватает. И хорошо, что эта змея не коснулась их памяти.
Водитель Саша усмехнулся и заметил:
– Это вы ещё с настоящими змеями не встречались. Я на этой подстанции уже лет десять водителем работаю. Везу как-то бригаду на вызов. Час ночи. Адрес – в центре города. Укусила змея! Откуда взяться змее в городе, скажи? Оказывается, всё проще простого. Днём ездили в лес за черемшой, поймали какую-то змеюку, засунули в трёхлитровую банку и привезли с собой. Вот зачем, спрашивается? Пришли друзья вечерком, выпили и решили достать змею из банки. Она, конечно, за руку тяпнула. Так что змеи они такие. Даже дома куснуть могут. И на работе. Прибыли, мужики, выгружаемся!
Глеб и Богдан переглянулись и с улыбками выпрыгнули из машины. Где-то шумел город, солнце уже садилось, окрашивая горизонт в розовый цвет, порыв ветра принёс запах первых распустившихся цветов. Жизнь продолжалась.
Глава 22
– Самые кошмарные сны бывают перед дежурством, когда снится, что пришёл на работу, все поделал-переделал, уже домой собираешься, а тут звонит будильник и ты понимаешь, что сейчас надо вставать, ехать на работу и делать то же, что делал во сне.
Богдан откинулся на спинку плетёного кресла и посмотрел на сестру, которая раскладывала нарезанные овощи по тарелкам. Сегодня в светлый праздник Пасхи их уже даже не большая, а огромная компания собралась в доме Петра Лаврентьевича. Лис, как называли его все члены этой семейной группировки, жмурился от удовольствия, наблюдая за орущими внуками. Семь неугомонных человечков – дети его дочери и её подруг – носились по двору, прыгали на батутах, съезжали с многочисленных горок, периодически получая от мам за тишком украденные конфеты и фрукты с ягодами. То тут, то там раздавались грозные обещания о наказаниях, которые совершенно не влияли на поведение разыгравшихся на природе чад. Пока не раздался громкий мужской голос:
– Вадим, если я ещё раз услышу от мамы, что вы не слушаетесь, я вам всем уши надеру! Понятно? – Своим криком Сергей Божнев на миг остановил броуновское движение, но его сердитый голос как-то не вязался с его видом – взъерошенные волосы после купания в бассейне, небрежно повязанная на животе рубашка и яркие шорты. К тому же измазанные в соусе ладони тут же были оценены умолкнувшими детьми, после чего самая маленькая в их компании Лиля Водопьянова склонила голову набок и прошепелявила:
– Нисиго не полусится, дядя Сеёза, у тебя луки глязные.
– Константин! – взревел Божнев и с трудом спрятал улыбку, глядя в невинные серые глаза. – Водопьянов, твоя козявка ставит под сомнение мои возможности в воспитании детей.
– Ща-бемоль, разберёмся! – Водопьянов вытер руки от рыбьей чешуи и решительно направился к детям. Лиля тут же спряталась за спину Вани Морозова и внимательно смотрела на отца, шкодливо высунув розовый язычок. – Дочь, ты почему не слушаешься дядю Серёжу?
– Я? – Лиля шагнула в сторону и быстро оглянулась. Костя, который отлично знал свою малышку, тоже шагнул в ту же сторону. Лиля улыбнулась, чуть присела и дала такого стекача к появившейся маме, что и дети, и мужчины только громко рассмеялись.
– Мой кузнечик в своём репертуаре, – со смехом проговорил Водопьянов, наблюдая за разговором своих любимых девочек – Наташи и Лили. – Сейчас ещё выдумает, что всей толпой ущемляли её права.
Его малышка-дочь выслушала маму и понуро повернула обратно. Дойдя на мужчин, она медленно подняла голову и виновато заявила:
– Босе не буду.
Сергей и Костя с трудом сдержали улыбки, после чего Водопьянов прошептал другу на ухо:
– Но не факт. Наталь, и как у тебя получается приструнить этого неугомонного живчика?
Наташа подошла ближе, одним жестом разогнала смирно стоящих детей и спокойно ответила:
– Я сказала ей, что усложнять жизнь мужчинам нельзя.
– Правильно! – удовлетворённо заметил Божнев.
Наталья хитро усмехнулась и добавила:
– Поэтому им нельзя
