Гиблые земли - Альбина Равилевна Нурисламова
– А я и думаю! Сергеич не гонял никогда. Вечно плелся черепахой, аж бесил. С чего ему гонщиком заделываться на старости лет?
К единому мнению так и не пришли, но и спорить было не о чем. Чтобы расколошматить машину всмятку, надо было влететь в столб на огромной скорости, это признавали все.
Только один человек был уверен, что несчастный пенсионер Сергей Сергеевич не нарушал скоростной режим, не «несся», не изменял привычке ездить с минимальной скоростью. Его убили те твари, которых он, Борис, притащил за собой из леса.
Две из них до сих пор шныряли возле раскуроченной машины. Ни полицейские, ни жители деревни, ни фельдшер скорой – никто не замечал покрытых плотной лоснящейся коричневой шерстью тварей, похожих на землероек размером с овчарку. Одна из них поднялась на задние лапы, обнажив розовый живот с присосками. Из присосок высунулись белые нитевидные щупальца, потянулись к уху полицейского.
Борис видел, как щупальце залазит в ухо, пробираясь все глубже внутрь, а мужчина, который сначала никак на это вторжение в свой организм не реагировал, сморщился, поднес руку к уху, потер его, подергал себя на мочку. На краткий миг ладонь его коснулась отростка, но полицейский этого не ощутил. Белая нить оторвалась от присоски и исчезла в глубине ушной раковины. Едва это произошло, мужчина перестал теребить ухо, взгляд его сделался сонным, равнодушным.
Вот рту Бориса стало горько, точно он полынный отвар пил, а не кофе. Почувствовав, что не в состоянии здесь оставаться, развернулся и побежал к себе. Перед внутренним взором стояли «землеройки» с присосками на брюхе, растерянное лицо полицейского, щупальце, заползающее в его ухо.
«Это не может продолжаться, – бились беспорядочные, сумбурные мысли. – Так ведь они всех изведут! Надо остановить… Мне придется, больше некому. Никто не знает ни о чем, только я».
В голове будто полыхало, Борис не видел, куда бежит, не разбирал дороги и, конечно, не заметил ямки. Угодил в нее слету: ступня в яме, тело по инерции еще в полете. Борис упал, зашипев от боли, полоснувшей его от лодыжки до колена.
«Сломал, черт!»
Нет, перелома нет. Кости целы, но идти больно. Растяжение связок, наверное. Некстати, как некстати! Поднявшись на ноги, Борис похромал дальше.
Чашка с кофе так и стояла на лавке, и он машинально взял ее, думая о своем. А когда заглянул внутрь, увидел, что никакого кофе нет, вся поверхность заросла плесенью. Черные тонкие волоски и зеленоватые пятна покрывали дно и керамические стенки. От чашки несло сыростью и гнилью.
«Когда плесень успела разрастись?»
Борис брезгливо отбросил чашку под куст смородины.
Постоял, подумал. Нельзя так.
Взяв оскверненную чашку двумя пальцами, поставил ее на крыльцо, притащил из сарая молоток и шарахнул изо всех сил. Чашка развалилась на четыре осколка, запах усилился, потекла зловонная маслянистая жидкость.
Борис смел обломки веником в совок и, стараясь осторожнее наступать на раненую ногу, отнес содержимое совка в мусорную кучу за домом.
Мир сходит с ума. Невесть откуда являются чудовища. Люди гибнут, не понимая, что их убивает. Меняются физические и химические свойства вещей. Сама атмосфера становится ядовитой.
«Это нужно прекратить», – снова подумал Борис.
Нечто подобное уже бывало. Только не здесь, а в поселке В-26. Теперь добралось сюда; если не остановить, поползет в Константиновку, затем в Быстрорецк, еще дальше.
«Но как я смогу остановить? Бабушка сумела, и то ненадолго, оно вернулось. А я понятия не имею, что нужно делать!»
Несколько часов Борис, волоча за собой больную ногу, как птица волочит сломанное крыло, бродил по дому, шарахался из угла в угол, думая, что предпринять, и не находя ответа. Он метался от идеи уехать из Липницы (гори оно все синим пламенем) до угрызений совести, чувства вины и ощущения тяжести собственной миссии.
Решение нашлось внезапно и было подсказано извне.
В поселке стряслась очередная трагедия – не многовато ли для одного дня? Или теперь всегда так будет, катастрофа станет набирать обороты с каждым днем и часом?
Снова крики за окном, голоса и гомон. Снова улица пришла в движение, переполошившиеся люди мчались куда-то. Борис высунулся узнать, в чем дело, не собираясь на сей раз идти вслед за толпой.
– Пожар! – ответили ему. – Дом горит!
Дом горит. Тут и родилось решение. Как он сразу не додумался?
Огонь – вот что поможет! Проклятые дома, заманившие Бориса, опутавшие его липкой вредоносной паутиной, как плесень опутала чашку; дома, откуда (в этом не могло быть сомнений) выползали в нормальный мир чудовища, должны быть уничтожены!
А что может уничтожить нежить окончательнее, эффективнее, чем пламя? Очистительная сила огня всем известна.
Дело за малым: подготовиться, взять канистры, вернуться в лес. Нога, правда, опухла немного, боль не проходила, лишь усиливалась. Надо было отлежаться, чего он по дому скакал?! Однако мудрая мысля, как известно, приходит опосля.
Эластичный бинт в аптечке есть, уже хорошо. Да и не в травме загвоздка! Поврежденные связки – меньшее из зол. А вот вернуться к домам на поляне – страшно, очень страшно, чего скрывать. По доброй воле Борис ни за что не приблизился бы к проклятому месту. Но иного выхода не было.
«Каким образом я найду дома? Наткнулся случайно; как назад шел, не помню», – загрустил Борис, но тут же внутри него вскипела, поднялась на поверхность уверенность: все получится. Не может быть иначе.
Нечто или некто (высшая сила, светлый дух покойной бабушки, сам Господь) поможет ему отыскать дорогу, выполнить благое дело.
Никогда в жизни Борис не был настолько сильно, безоговорочно убежден в правильности своего выбора, в том, что поступает верно, делает так, как должно. Ощущение безошибочности, мощи собственного предназначения оказалось приятным. Даже боль в ноге немного стихла.
Совсем недавно Борис полагал, что совершил ошибку, вернувшись в поселок В-26. Но ведь вполне возможно, что вовсе это не ошибка! Чему-то суждено было предпринять очередную попытку вырваться, уничтожить мир, а он, Борис, призван этому помешать. Да, отдает марвелловским сериалом, голливудским фильмом-катастрофой. Но в этом есть смысл!
Миссия.
Есть некое величие, если вдуматься.
Борис улыбнулся, окончательно уверившись в своей правоте, и принялся собираться.
Глава четырнадцатая
Лизавета позвонила мужу, рассказала последние новости. Про «аварию», про бабу Лену.
– Представляешь? Шаманы, дома-ловушки, – возбужденно говорила она. – Просто деревенский хоррор! Но баба Лена нам поможет.
– Надеюсь, – осторожно проговорил Ян.
– Она к себе ушла, хочет посмотреть, почитать… Я спрашивала, что нам нужно делать. Ритуал, может, какой или еще что. Баба Лена
