Двадцать и один год - Ульяна Соболева
Лена: И как же ты собираешься это сделать? Дикий: Что если я приглашу тебя на виртуальный завтрак? Мы могли бы общаться и пить кофе, даже находясь далеко друг от друга. Я засмеялась. Будь это не виртуальное свидание я бы отказалась, но так… я даже не чувствовала, что делаю что-то не так. Мне нравился этот флирт. Лена: Виртуальный завтрак? Это звучит… необычно. Но мне нравится твоя изобретательность.
Дикий: Тогда это свидание? Я уже в предвкушении.
Лена: Давайте скажем так, это эксперимент. Я согласна. Дикий: Отлично. Тогда до встречи онлайн через час. Успейте заварить кофе. Лена: До скорого, Дикий.
Я отложила сотовый, мои щеки пылали, сердце прерывисто билось и казалось, что у меня немного дух захватывает. А еще…еще я злилась на себя за то, что чувствую все это. Потому что прошел всего год со дня смерти Жени. Быстро же я начала ощущать вкус к жизни без него.
Посмотрела на себя в зеркало. Но ведь этот флирт ничего не значит. Это просто интернет, переписка. Ничего особенного, что уже может произойти. Просто…он мне похож на тебя, Женя. Просто я адски тоскую по тебе. И этот мальчик… я как будто снова говорю с тобой. Наверное, если бы я увидела его лицо то это ощущение пропало бы.
Чайник закипел и я налила себе растворимый израильский кофе, который мне присылала одна из моих читательниц и теперь я любила его вкус больше всего.
Взгляд снова и снова возвращался к ноутбуку. Зачем мне это? Можно просто проигнорить. Не выйти…
А потом нахожу себя с дымящимся кофе за столом с открытой соцсетью. Время было ровно то, на которое мы договорились, и меня трясет от волнения.
Лена: Я здесь. И кофе тоже готов.
Дикий: И я вовремя. Какой у тебя кофе? Черный? С молоком?
Лена: Растворимый, «Элит», без сахара. А у тебя?
Дикий: Черный. Без сахара. И круассаном. Я могу угостить тебя. Я улыбнулась, представляя, как круассан хрустит у меня во рту.
Лена: Жаль, что виртуальная реальность еще не передает вкусов. Но аромат свежей выпечки я себе представила.
Дикий: В таком случае, я считаю наш эксперимент успешным. Ты любишь сладкое?
Лена: Иногда. Когда пишу, люблю побаловать себя чем-нибудь сладким. Это как награда за проделанную работу.
Дикий: Значит, твои книги — это не только плод творчества, но и сладости. Интересно, какой вкус у твоего следующего романа?
Я снова улыбнулась. За это утро чаще чем за весь год, понимая его игру слов.
Лена: Если бы книги имели вкус, моя последняя была бы горько-сладкой, как темный шоколад. А какой был бы вкус у твоего дня?
Дикий: Я думаю, сейчас он как свежевыжатый апельсиновый сок — яркий, бодрящий и немного кисловат от волнения.
Его ответы заставляют сердце учащенно биться, а пальцы подрагивать. И время то ли мчится, то ли замедляется. Я прикована к монитору, к надписи «Дикий пишет». Лена: Я рада была пить кофе в компании.
Написала и отправила до того как он ответил.
Дикий: И я рад. Алена… мне интересно, есть ли что-то, чего ты боишься? Что-то, что заставляет твое сердце замереть?
Его вопросы о личном всегда были неожиданными и очень острыми, обескураживающими своей прямотой.
Лена: Боюсь потерять вдохновение и не смочь больше писать. Это моя страсть, и без нее я не представляю себя.
Дикий: Я не могу в это поверить. Человек, который может наслаждаться вкусом темного шоколада в словах, не потеряет вдохновение.
Мне льстило все что он говорит, льстило то время, что он уделяет мне. Иногда приходили в голову мысли знает ли он как я выгляжу? Может быть нарисовал себе в воображении какую-то красотку типа Шарон Стоун. Но мои фото есть в соцсетях, на литпорталах и магазинах. Наверняка видел.
Лена: Спасибо, Дикий. Ты знаешь, как заставить писательницу чувствовать себя нужной. Мастер слова. Сам бы мог писать.
Дикий: Это потому, что ты нужна…И не только своим читателям, но и мне. Меня это смутило, мне казалось, что это уже слишком. С каждым днем все дальше и дальше.
Лена: Теперь мой день точно стал ярче. Но мне нужно идти, дела не ждут.
Дикий: Конечно, понимаю. Надеюсь, мы продолжим завтра?
Лена: Обязательно. Удачного дня, Дикий.
Дикий: И тебе…Алееееена.
Выдохнула. Все еще немного сбивалось с ритма сердце. Сама не понимала почему, а еще злилась на себя за это. Мерзко и неправильно. Вот так реагировать на незнакомого мальчишку. Я закрыла крышку ноутбука, и мир вокруг мгновенно наполнился звуками домашней суеты. Настя с Женечкой устроили утренний концерт своими игрушечками, и я не могла не улыбнуться, глядя на их радостные лица. Из головы сразу вылетели все мысли.
— Мама…мама…мама — лепетал Жучок, тряся маленьким бубенцом Настя молча стучала погремушкой по кроватке, но она явно была рада меня видеть. Ее глазки горели и светились.
— Проснулись, мои звездочки! — сказала я, приближаясь, чтобы обнять обоих. Прижала к себе два любимых тельца, расцеловала в щечки, в мягкие волосики, но в глубине души меня не покидала мысль о Диком. Где-то там…очень глубоко я вспоминала его слова снова и снова. Пока дети были заняты игрой, я перешла к приготовлению завтрака. Яркие солнечные лучи проникали через кухонное окно, и мне вдруг показалось, что яркость этих лучей как-то связана с утренними сообщениями от Дикого. Он был как солнце моего утра — неожиданный и волнующий. Во время завтрака Настя и Женечка лепетали без умолку, вымазались кашей и я старалась быть внимательной, но мои мысли непроизвольно убегали в наш диалог. Как будто перед глазами мелькали написанные строчки.
«Если бы книги имели вкус, моя последняя была бы горько-сладкой, как темный шоколад. А какой был бы вкус у твоего дня? Я думаю, сейчас он как свежевыжатый апельсиновый сок —
