Икар из Пичугино тож - Юрий Викторович Хилимов
Флигель и беседка имели особый статус на «Зеленой листве». Но если последняя была открыта абсолютно для всех, то флигель был исключительной территорией хозяина дачи. Туда можно было бы зайти лишь по приглашению или с разрешения Сергея Ивановича. И уж точно никто из посторонних не мог там находиться без его ведома, никто.
Двухэтажный флигель из красного кирпича был почти весь увит диким виноградом. На первом этаже пристройки были полы, застланные ковром с длинным ворсом, диван, кресло-качалка, камин и маленький бар. Особое внимание привлекали окна в пол на противоположной стороне от входа, а за ними — зеленый газон с клевером. В жару можно было распахнуть эти огромные окна-двери, и тогда свежий ветер надувал тюль, как корабельный парус. А когда на газоне включали поливалки, то можно было представить, что это соленые брызги морских волн.
На настенных полках размещались «трофеи» Сергея Ивановича, привезенные из разных стран. «Когда я умру, сделаешь тут музей», — говорил он шутя своей жене. Это были африканские маски, копье, щит, деревянные скульптуры индейцев, мулатов и мулаток, карибские музыкальные инструменты — бата и шекере. И огромное количество фотографий в рамках.
Вечерами, в прохладную сырую погоду старший Глебов любил сидеть в своем стареньком кресле, смотреть на то, как в камине горят поленья, и потягивать из пузатого бокала коньяк. Когда камин и коньяк не особенно помогали справиться с холодом — а так обычно бывало поздней осенью и ранней весной, — Сергей Иванович кутался в плед и надевал по два шерстяных носка на каждую ногу.
В «Хем» он приглашал лишь тех, с кем беседа обещала быть интересной. Если гость звался на «рюмку чаю» во флигель — это означало наивысшую степень расположения хозяина «Зеленой листвы». И тогда в теплой летней ночи еще долго могла гореть лампа, и только стрекоту сверчков разрешалось бесцеремонно вмешиваться в эти бесконечные диалоги.
На второй этаж флигеля можно было подняться лишь по внешней лестнице, как в гаванском доме Хемингуэя. Там располагалась библиотека Сергея Ивановича. Книжные шкафы тянулись вдоль стен, большой письменный стол стоял напротив окна, и рядом с ним — кресло с деревянными подлокотниками. Сергей Иванович здесь в основном писал. Он работал по старинке: любил конспектировать книги, а очередную статью или перевод сначала записывал от руки в толстую тетрадь, а уже потом набирал на ноутбуке. Чтобы найти нужную информацию или узнать о чем-то поподробнее, он не спешил в интернет, а брал с полки энциклопедический словарь или справочник, каких здесь было великое множество по самым разным областям знаний. Впрочем, появление такой большой библиотеки во флигеле было продиктовано не только соображениями их полезности для работы, но и тем, что книг еще в его родительской квартире скопилось так много, что они уже не могли там все умещаться. И это при том, что значительную их часть Сергей Иванович уже раздарил друзьям и знакомым.
Живя на даче, читал Сергей Иванович всегда в «Хеме» и только на первом этаже. Расположившись в кресле или на диване, он мог пропадать часами за этим занятием. Часто его постель в доме так и оставалась нетронутой, потому что Сергей Иванович, приятно утомившись от долгого чтения, засыпал у себя во флигеле.
Алеша отыскал деда, когда тот поливал розы. Сергей Иванович обожал орошать пышную зелень водой. За этим делом ему особенно легко думалось. Как хорошо, что на даче всегда было много того, что нуждалось в поливе! Домашние подшучивали над ним за это, но ни в коем случае не пытались оспаривать его исключительное право на любимое занятие. Солнце начинало двигаться в сторону заката и теперь светило Алеше прямо в лицо. Тот щурил глаза и пытал деда вопросами.
— Слушай, дед, я хочу у тебя спросить по поводу той картины, что висит в гостиной.
— Которой? — мягко спросил Сергей Иванович. В гостиной висело две репродукции и две картины.
— Ну, той, где корабль и где в небе летит человек.
— А-а-а-а… Спрашивай. Что там?
Алеша немного замешкался, пытаясь сформулировать вопрос. Еще минуту назад он твердо знал, что хотел спросить, но теперь это не казалось ему столь очевидным.
— Она такая странная…
Сергей Иванович широко улыбнулся в ответ:
— Это же совсем не плохо, правда?
— Да. Я и не говорю, что это плохо. Как тебе сказать… Она не то что неплохая, она очень даже хорошая. Я ее полюбил. Там про то, как правильно и по-доброму устроен наш мир. Но те ноги, торчащие из воды… Как это объяснить… Они не дают мне покоя.
— Не наступай мне на шланг, — попросил Сергей Иванович.
Алеша посмотрел вниз и увидел, как его левая нога прижала к земле силиконовую кишку. Он резко поднял ногу, позволяя шлангу, как змее, уползти дальше.
По тому, как дед не торопился комментировать услышанное, Алеша почувствовал, что затронул какую-то непростую тему.
— Во-первых, это репродукция великой картины гениального художника… — сказал Сергей Иванович. Он вспомнил ноги тонущего Икара и теперь задумался сам, не зная, что ответить десятилетнему пацану.
На даче у Глебовых висела подаренная друзьями семьи репродукция второго варианта знаменитой картины Брейгеля, которая, как выяснилось экспертами, скорее вовсе и не принадлежала кисти великого мастера. Честно говоря, замысел без Дедала Сергею Ивановичу нравился гораздо больше. Он не был таким «в лоб» и своей недосказанностью действовал сильнее, но, как говорится, дареному коню…
— Помнишь, мы с тобой читали греческие мифы?
— Конечно, — ответил Алеша. — Конечно, я помню.
— Мы как-то читали с тобой историю про Дедала и Икара. Вот те ноги, о которых ты говорил, — это как раз ноги бедняги Икара.
Алеша разочарованно кивнул и повернулся, чтобы пойти по своим делам.
— Куда ты пошел? — окликнул внука Сергей Иванович.
— Давай потом договорим, дед. Ладно? Я бабушке обещал еще клубнику собрать.
Сергей Иванович понимал, что не такой ответ ожидал услышать Алеша, он спрашивал вовсе не про сюжет. Сергей Иванович был ужасно недоволен собой. «Вот чертенок, — подумал он и беззвучно рассмеялся. — Вечно застает меня врасплох своими вопросами».
В тот вечер во флигеле еще долго горел свет. Это Сергей Иванович искал в библиотеке ответ на вопрос своего внука. Он не мог ограничиться нидерландской пословицей, что «ни один плуг не остановится, когда кто-то умирает». Во-первых, такой ответ казался ему слишком безнадежным для столь юного отрока, а во-вторых, сам он отнюдь не был уверен в истинности такового толкования.
Тем же вечером у себя в библиотеке Сергей Иванович разложил на письменном столе альбом с изображением «Падения
