Боги мёртвого мира - Darknessia
Девушка быстро прошла знакомые повороты и оказалась в своей комнате. Открыла дверь, чтобы служанка ничего не заподозрила, когда придет ее будить, и легла в кровать. Заснуть она так и не смогла.
Целитель, который смог бы вылечить ее бесплодие? Что за бред!
К завтраку Нова подошла последней. Она допоздна провалялась в кровати, долго выбирала платье и несколько раз приказывала переделать прическу. Наконец она медленно спустилась по лестнице в обеденную залу, где за длинным столом красного дерева уже сидели барон и его сын. Подол зеленого платья волочился следом, а высокая прическа обнажала тонкую шею и плечи. Нова присела в реверансе с тайным умыслом подразнить Берта своим декольте и безучастно поздоровалась:
— Добрый день, господин Ролано. Добрый день, Берт.
— Мы только тебя и ждем, копуша, — вместо приветствия бросил Берт. На людях он изображал из себя избалованного богатенького мальчика, которого интересовала только выпивка и азартные игры.
— Фу, как грубо. — Нова же играла роль капризной бесчувственной стервы.
— Добрый день, Нова, — сухо поздоровался Тильт Ролано. — Дети, вы ведете себя глупо.
Нова заняла место слева от барона. Справа от отца и напротив нее сидел Берт. Он несколько раз мельком взглянул на ее декольте.
Подали завтрак. Берт тут же затребовал себе бокал вина. Тильт посмотрел на него с укоризной, но ничего не сказал. Нова захотела перед завтраком выпить кофе.
— Кофе не пьют на голодный желудок, — терпеливо сказал барон. — Дождись, пока подадут всем.
— Я не собираюсь пить эту вонючую дрянь! Я столько раз говорила, почему ты меня не слушаешь?
Нова демонстративно смахнула стакан молока со стола. В тот же миг налетели горничные и принялись собирать осколки, вытирать пол и платье Новы. Берт усмехнулся. Барон сердито сверкнул глазами.
— Несносная! Принесите ей кофе! Наградил же меня Бог неблагодарной воспитанницей! Клянусь, юная леди, не прошло и дня, чтобы я не пожалел о том дне, когда согласился опекать вас.
— Ты всегда можешь выгнать меня на улицу.
— Тогда мне станет являться мстительный призрак твоего покойного отца, который не в меру избаловал тебя.
— Или ты потеряешь доход с моих родовых земель, что гораздо хуже, чем какой-то там жалкий призрак.
Пока Нова ждала свой кофе, завтрак остыл, и она отказалась его есть. Барон на этот раз промолчал. Он угрюмо завершил трапезу и встал из-за стола.
— Берт, не увлекайся, тебе еще в гимназию идти. Монахи выгонят тебя, если почуют запах спиртного.
— Не волнуйся, отец, я выпью следом кофе и пожую листья мяты.
— Лучше бы не пил с утра. Неужели, так сложно дождаться хотя бы обеда? Когда-нибудь твое пьянство доведет тебя до греха, попомни мои слова.
— Я пью каждый день, и до сих пор ничего не случилось, — беззаботно пожал плечами Берт.
Тильт гневно поджал губы, но ничего не ответил. На его худощавом лице редко возникали какие-то другие эмоции помимо различных вариаций неудовольствия. На людях он строил из себя чопорного феодала, на деле же был жалким вдовцом, уставшим от проказливых детей.
Барон поднялся в кабинет, где по обыкновению пропадал до обеда, а Берт и Нова остались допивать кофе. На людях они обычно не разговаривали. Когда началась их игра семь лет назад, самые старые слуги в доме сразу же заподозрили неладное: с детства неразлучные друзья вдруг стали отдаляться друг от друга. На деле же оказалось, что они сблизились как никогда. Сейчас им было по девятнадцать, и они начали избавляться от самых любопытных и догадливых.
Берт допил свой кофе и позвал слуг:
— Принесите мне плащ и меч и подготовьте лошадь.
Почти моментально подошел слуга в коричневой ливрее с плащом и мечом в руках.
— Ваша лошадь уже готова, милорд.
— Прекрасно.
Он накинул плащ на ходу, прикрепил меч к портупее и спустился на первый этаж, к выходу.
Химпейк, как и остальные города в графстве Шанор, был перенаселен. Напуганные люди предпочитали ютиться в лачужках среди вони и грязи, лишь бы оставаться под мнимой защитой мнимого городского полка. Полк этот в стародавние времена действительно служил верой и правдой народу, но теперь же его основную часть составляли пьяницы и мародеры. Отсутствие войн пагубно влияет на дисциплину. Тем не менее, целые деревни покидали свои насиженные места и переселялись в город. Химпейк с каждым годом все разрастался. У него не было никаких оборонительных сооружений, а потому и четких границ. Были, как и полагается, бедные кварталы черни и были роскошные поместья богатых феодалов.
Монастырь раскинулся на обширной территории площадью около двух тысяч акров на южной окраине города. Свой парк, огород, хлев и пастбище — как отдельное самостоятельное поселение. На всей территории проживали сами монахи, работники и некоторые студенты.
Берт с гордо поднятой головой въехал в парадные ворота гимназии. Далеко вперед уходил вычищенный зеленый газон с дорожкам из щебня, несколько статуй знаменитых рыцарей-монахов в центре и постройки из красного камня по бокам.
Что его постоянно раздражало, так это пренебрежительное отношение монахов. Они не делали различий между сословиями и запросто могли отправить отпрысков известных лордов чистить конюшни за какую-нибудь провинность. В силу своей безалаберности Берт и сам частенько этим занимался.
Во дворе уже толпились студенты. Разумеется, только мальчики. Берт самостоятельно завел лошадь в стойло и поспешил на занятия. Монахи не терпели опозданий.
— Брат Анри, не уделите мне немного времени?
Берт после занятий подкараулил в коридорах гимназии старейшего из монахов. Седой сухонький старик в коричневой рясе добродушно улыбнулся.
— Слушаю тебя, сын мой. — Его голос скрипел подобно ржавым дверным петлям.
— Я ищу хорошего целителя, чтобы излечить тяжелый недуг. Вы знаете, где такого найти?
Брат Анри глубоко задумался.
— Насколько тяжел тот недуг?
— Возможно, практически неизлечим. Наш местный Нолли оказался в этом вопросе бессилен.
— Но он — самый уважаемый целитель Химпейка.
— Значит, нужен кто-то за пределами Химпейка. Вы такого знаете?
Брат снова погрузился в размышления.
— Я не знаю целителя, но знаю, кто может тебе помочь, — сказал он целую вечность спустя.
— Правда?
— Идем со мной.
Монах медленно поплелся по опустевшим коридорам. Берт, сгорая от нетерпения, шел следом. Судя по всему, монах держал путь в библиотеку. Ему было уже около семидесяти. Пальцы скрючил артрит, старик быстро уставал, часто и подолгу просиживал в своей
