За гранью разумного - hawk1
— Вообще замечательно! — ответил я — И как их от реальных отличать? Я и так этих байкеров боюсь. Летают, как угорелые. И это я еще как пассажир говорю. А что будет, когда за руль сяду?
— Научишься со временем. — отмахнулся дядя — Это пока у тебя дар «свежий», еще не умеешь отличать живых от мертвых.
— Ну а ты? Ты по какой причине задержался?
— По первой. — признался дядя — Собственно, у меня к тебе два дела есть.
— Начинается. — пробурчал я — Сначала родной дядя, потом сто лет назад почившая троюродная тетка, а там и до средневековья дойдем, с родственничками.
— Не бурчи. — строго одернул меня дядя Миша — Дело действительно важное. Кстати, родственнички из средневековья до сих пор бродят, так что не удивляйся, если вдруг придут знакомится.
— Ваще збсь….
— Первое дело плевое. — пропустил мою реплику мимо ушей дядя Миша — И меркантильное. Я же свою Ленку и Катюшу без средств оставил, как помер.
— Им же пенсию по утере кормильца должны платить? — не понял я — Мы встречаемся постоянно. Вроде не жаловались.
— Ты ту пенсию видел? — разозлился дядя — Это не пенсия. Это подачка от государства. Ее даже на квартплату не хватает. Причем, нерегулярная и каждый год иди оббивай пороги в пенсионный, где падай в ноги чиновникам! Ай!!! — он махнул рукой и тяжело задышал. Успокоившись, продолжил: — Короче, слушай сюда, племяш. Когда у Андрюхи… — назвал он имя бати — Будет ближайший выходной, хватай его за жабры, берите лопату, садитесь в свою ржавую «Волгу»…
— Она не ржавая! — возмутился я.
— Ну конечно! У меня «бэтры» на хранении лучше выглядели. — усмехнулся дядя — Короче, садитесь в свой советский «Мерс» и езжайте в сторону поселка Высокого. Знаешь где это?
— Знаю. — кивнул я — А лопата зачем? Клад копать?
— Ага. Угадал. — подтвердил дядя.
— Реально клад?! — обалдел я.
— Ну, почти. Схрон бандитский. Там примерно семьсот тысяч баксов, стволы и всякое.
— Бандитский? — переспросил я — А нас потом рядом с этим схроном не закопают?
— Некому. — усмехнулся дядя — Как ты думаешь я о нем узнал? Их бригаду полностью положили в очередной разборке. Ну а мертвым деньги не нужны. Вот я и попросил поделится информацией одного из тех, кто решил немножко задержаться.
— И он так просто рассказал? — не поверил я.
— Ну, не совсем просто. — признался дядя — Треть от этой суммы отдадите Суровкиной, Марие Степановне. Проживает по адресу в Москве, улица Нелидовская, дом 65, квартира 112. Что вылупился? Адрес с ФИО записывай. Треть отдадите моим. Ну а треть заберете себе.
— Себе? — переспросил я, отрываясь от листка бумаги, куда старательно заносил адрес — Нам то зачем? Вроде не бедствуем.
— Ага. — с сарказмом произнес дядя — То-то я смотрю, в трехэтажном особняке живете, завтракаете черной икрой, запивая шампанским. На ужин исключительно омары. Да ездите на «Бентли». Глаза разуй, племяш! Твоей маме копейки платят. Бате тоже. Учитывая его должность, он еще может там как-то сманеврировать. За счет него и держитесь. Пока на пустую картошку с макаронами не перешли.
Я задумался.
Как любой ребенок, я никогда не задумывался о деньгах, даже вымахав выше отца. Дали «карманные» — и слава б-гу. Хотя дети разные бывают, но меня вот так воспитали. А ведь действительно. На общем фоне это было не особо заметно, и мы даже казались зажиточными, благодаря старенькой двадцать четвертой, вечно ломающейся «Волге». Которую мы с батей чинили, гордо выставив задницы из-под капота, или засунув свои телеса, чуть ли не с ногами, ей под брюхо. Мясо нормальное на столе было далеко не каждый день. Даже курятина. Я уже не говорю про свинину и говядину. Сосиски резиновые с мучной массой, бывшей изначально макаронами, или промороженной, подгнившей картошкой. Серые, слипшиеся пельмени. На первое — какой-нибудь вермишелевый суп с яйцом и зажаркой из лука на курином кубике. Вот наш основной рацион. Сладости и алкоголь, правда, в доме не переводились. Еще советская привычка одарить врача или учителя конфетами, или бутылкой коньяка у людей еще не искоренилась. Что выручало при починке «Волги». На конфеты новые инжекторы для карбюратора никто, конечно, не менял. Но коньяк шел на «ура».
Зато конфеты шли на «ура» моим одноклассникам и одноклассницам, когда я хотел посмотреть видак или поиграть на компеприставке. Так как у нас никогда ничего подобного не водилось. Про одежду вообще не говорю.
Задумался… И взбесился. Какого хера?! Почему мы должны жить на грани нищеты?! Отец — заведующий терапевтическим отделением первой городской больницы. Мать — завуч в единственном в городе лицее. В то же время всякие узколобые, с поросячьими глазками, в которых видно максимум восемь классов образования жируют вовсю. Носят эти свои малиновые пиджаки. Таскают на шеях золотые цепи, толщиной с мое запястье. Рассекают на дорогих иномарках.
Наверное, именно тогда я повзрослел. Во всяком случае, переоценка ценностей произошла именно тогда. И я понял — все то, что ценилось раньше и чему меня так усиленно прививала мать, сейчас не стоит ничего. Вообще. Честность. Достоинство. Самопожертвование. Долг перед обществом. Всё это просто слова. Сейчас в цене совсем другие качества человека. Нет, перед собой, родными и близкими эти качества имеют огромную ценность. Но вот перед окружающими… Кто они мне? Да никто. Я до хруста зубов сжал челюсти.
— Вижу, осознал. — дядя с усмешкой смотрел на меня.
— Осознал. — признал я — Это был первый пункт. Что по второму?
— По второму — там все серьезно. — нахмурился дядя.
— То есть, семьсот тысяч баксов — это было еще не серьезно? — изумился я — Может тогда не надо?
— Придется, племяш. — вдохнул дядя — Никому другому я доверится не могу.
— А! — махнул я рукой — Давай, добивай насмерть.
— Никогда так не говори! — сверкнул глазами дядя — Ты не знаешь, что это такое. — немного отдышавшись, он продолжил: — Тебе необходимо поехать в Тульскую область. Заброшенная деревня Ольховка. Это на западе от Тулы. Ближайший населенный пункт — Старое Берковое. После него пойдешь на восток. Ну, там у местных поспрашиваешь. В той Ольховке всего-то одна улица с десятком домов. Тебе нужен третий дом слева. Я там побывал, так что бери в зубы карандаш и рисуй план.
— Если ты там был, может сам нарисуешь? — предложил я.
— И как
