Леха - Константин Закутаев
Угасая, Леха краешком заплывающего глаза, удовлетворенно отметил неподвижность лежащей фигуры одного из «блатных». Последним усилием воли подтянул колени к лицу, закрыв голову руками.
– Вы что, охренели?!
Полуматерная фраза, где‑то далеко, за плотной стеной минваты отбитой головы спасительно царапнула слух. Поток ударов прекратился, но Леха не спешил отрывать руки от головы. Прижатые ладони дарили иллюзорное ощущение защищенности, не давали пульсирующей боли разбрестись. Да и желания возвращаться в реальный мир не было. Рот постепенно наполнялся вязкой кровью, надорванное ухо саднило, голова колокольно гудела. Запах мытого раз в год пола, вперемешку с амбре мусорной кучи, навязчиво поглаживал обоняние.
– Харлам, ты бы не вписывался… – голос старшего зазвучал не то, чтобы испуганно, но с меньшей уверенностью, – этот непуть, вон, Грифа рубанул, да на Бучу дернулся…
– Непуть твой, по ходу малолетка ещё, – невидимый Харлам не робел, но и Робин Гуда из себя не корчил, – завтра папа‑мама заяву в ментовку накатают, опять на годик в бега подадитесь…
– Если никто не подскажет, не накатают, – неуверенно прозвучал Буча, – с ним просто познакомиться хотели, потереть за жизнь…
Судя, по голосам, оба блатных находились к Лехе спиной, в углу, поднимаясь, кряхтел Гриф.
Алексей осторожно убрал ладонь от лица. Одним, неповрежденным глазом, чуть туманясь, разглядел своих оппонентов и, стоящего на пороге кухонного помещения, высокого, крепкого парня. На студента он был не очень похож. Майка‑тельняшка, татуировка «меч‑щит‑звезда» на плече и короткая стрижка.
Тренировочные штаны с пузырями на коленях, полотенце на шее и зубная щетка в руке, завершая образ, позволяли предположить, что живет‑то он точно в этом общежитии.
– Живой? – Харлам подшагнул к Лехе, оказавшись между его оппонентами.
– Ну… – М алыгин глухо кивнул в сгиб локтя.
Крепкая ладонь ухватила за плечо и потянула вверх. Алексей, пошатнувшись, встал и прислонился к подоконнику. Взгляд плыл, во рту солонило, голова кружилась.
– Терпилой будешь? – парень в тельнике пробежался глазами по лицу и фигуре Малыгина.
– Не планировал, кх… – всё‑таки не смог Леха сдержать густой кровавой слюны.
Тягуче сплюнул на пол кухни. Его оппоненты уже не так агрессивно, но всё ещё далеко немиролюбиво сплотились перед входным проемом. Буча, откровенно свирепел и бил копытом. Старший что‑то зло «гонял», переводя взгляд с Харлама на Малыгина, Гриф морщился от боли, отходя от пропущенного удара.
– Хер с ним… – веско обронил, наконец старшак, – пусть дышит, но если он к мусорам дернется спрос, Харлам, с тебя будет… Как с понимающего…
– Разберемся…
Харлам остро глянул в глаза Малыгину и полностью развернулся в сторону блатных. Взгляду Лехи теперь предстала лишь мощная, в бело‑голубую полоску, спина.
Глава 3
Дима Харламов, или в миру Харлам, был родом из небольшого районного центра Вологодской области. По окончании средней школы, томимый романтикой фильма «В зоне особого внимания», он рванул в Рязанское училище ВДВ. Спортсмен‑дзюдоист, отличник, участник всевозможных «зарниц» и турпоходов, Дмитрий железобетонно подходил под параметры элиты российских Вооруженных Сил. Но на абитуре с ним приключилась какая‑то мутная история, о сути которой он никогда никому не рассказывал. Как бы то ни было, возможности перекинуть документы в другой вуз после провала уже не было. Полгода отработав тренером в родной спортшколе, он легко и непринужденно отправился служить в армию.
Вопреки всем ожиданиям, призывник Харламов попал не в «продуваемые всеми ветрами» войска, а в учебку Московского погранотряда. И далее, окончательно нелогично, вместо спортроты, рядовой Харламов оказался на одной из горных застав республики Таджикистан.
Отдаленное эхо событий в, раздираемой гражданской войной, республике долетало и до европейской части России, но как‑то невнятно и непримечательно. Вроде воюют там наши погранцы… Погибают даже… Гораздо интереснее и ближе политические встряски, бандитские разборки и американская гуманитарка.
Дмитрий, демобилизовавшись, не тратя времени на постармейское обязательное бухалово, подал документы в Вологодский пединститут на факультет физического воспитания. К описываемым событиям он уже успешно приступал к обучению на четвертом курсе. Многие суровые парни так называемого «молчаливого подвига» знали его по успехам на борцовском ковре, личному знакомству с Сашей Травниковым, одним из известных в городе тренеров по самбо (а по милицейским бумагам «лидером ОПГ») и жёсткой позиции к, различного рода, «страдальцам за общее».
Вот и сегодня достаточно типичная ситуация по экспроприации студенческой мелочи местным уголовным элементом не прошла без участия «травниковского» бойца. К счастью, для Лехи Малыгина.
– Давай, парни… Удачи…
– И тебе не хворать…
Скрипуче‑сухое прощание и троица со злобным достоинством ретировалась из кухни. А судя по удаляющемуся шарканью шагов и с этажа.
– Димон, – з аступник протянул ладонь.
– Леха… – Малыгин немного растерялся – ладони были испачканы кровью, кисть набухала.
Дмитрий широко улыбнулся и тряхнул его за предплечье:
– Не буксуй, вон, умойся в раковине, я сейчас бинт и перекись принесу.
Пока Алексей приводил в порядок свою пострадавшую внешность, Харлам, вернувшись с необходимым аптекарским набором, умело и сноровисто обработал последствия хлебосольного вологодского приема.
– Ты на физвос? – оглядев творения рук своих, спросил Харламов.
– Второй раз за день на физвос записывают, – п оморщившись, улыбнулся Леха, – на истфак, так получилось…
– Хм, на истфаке как и на инязе, в основном бабы да чертополохи, – хмыкнув, пояснил Дмитрий, – а ты ни на тех, ни на других особо не тянешь… Ладно, пойдем ко мне в комнату, чайку заварим… Кисть завтра медику покажешь.
Они вышли из кухни, направившись в противоположную от лехиной комнаты сторону. Жил Харламов в другом крыле, которое ничем особо не отличалось, лишь перед дверьми комнаты, где они остановились, белой краской был очерчен контур лошади. Леха хотел было спросить о концепции этой инсталляции, однако чуть дальше разглядел надпись: «Здесь упала капля никотина».
– Кавээнщики по пьянке куражатся, – перехватил его взгляд новый знакомец, – поживешь в общаге – ещё не такое увидишь… Заходи.
Комната Харламова разительно отличалась от лехиной «норы», однако несла в своем общажном уюте элементы легкого мужского беспорядка. Например, две по‑армейски заправленные койки диссонировали с сохнувшим на батарее кимоно. А покрытый чистой скатертью стол, без следов и разводов, не сочетался с небольшим холодильником, колченого устроившимся на стопке учебников. В целом же опрятные обои, прикроватные коврики, симпатичные шторы и аккуратный шкаф дарили мысль о том, что всё не так уж плохо.
Дмитрий гостеприимно усадил Малыгина за стол и
