нас из того мяса шаурму, только укусил и как заорёт что человечиной кормят на рынке, мясо людское говорит, он с голоду в детстве пробовал однажды, выбора не было, на всю жизнь запомнил вкус. На пол бросил и растоптал, ментами пугал, мы всё мясо в тот же день вывезли и в реку выкинули, больше не покупали там. Цена была хорошая очень, вот и брал хозяин что подешевле. На мясо собак он сам лично готовил, ничего он в этом не видел. У Вахи на родине собачатину едят, она от туберкулёза помогает. Бывало наловят бродячих штук 10–15, город кишит ими, и освежует3. А что в этом такого, собаки эти на людей могут нападать, а тут дело доброе делаешь, мясу не пропадать же — и из него готовлю. Людям конечно говорил, что это свинина или курица если спрашивали. Сейчас конечно у нас другой уровень, да и внимание к общепиту повышенное после того как несколько раз сальмонеллой люди в реанимацию попадали. На данный момент дела в шаурмячной обстоят так: вместо мяса покупаются мясные объедки из кафе и ресторанов, овощи покупают уценённые на рынках, подгнившие и некондиционные помидоры с огурцами, майонез просроченный, и конечно-же секретный ингредиент: они не моют руки. Всё это обеспечивало отличные продажи и высокий спрос для тех, кто был клиентом ларьков "Радость". Выпил и закусил, звучит как полноценный приём пищи, реальность была куда более приземлённой. Ларёк наливайка "Радость" был первым открывшимся в этом городе местом где продавали фунфырики, снискал славу среди местных любителей "принять на грудь", в любое время дня и ночи там была очередь и по документам там как не странно не продавали алкогольной продукции: фунфырики были оформлены как технические парфюмированные жидкости, казахстанский спирт как растворитель, палёную водку продавали из-под полы и платили хорошие деньги за ментовскую крышу. Рядом была колонка, которая была единственным источником воды для частного сектора и закрыть её не представлялось возможным, на эту колонку и ходили маргинальные личности разбавлять купленный суррогат, территория вокруг колонки превратилась в настоящую помойку, целые и разбитые бутылки из-под лосьонов, пластиковые бутылки и стаканчики, целлофановые пакеты и объедки шаурмы, всё это было в болоте из грязи которое развели пьяницы у колонки воды. Местные жаловались в милицию, прокуратуру, гордуму что невозможно ходить за водой, ругаться с алкашами, смотреть как они присасываются губами к общему крану, суют свои грязные бутылки, тут-же блюют и справляют нужду. Стоять и смотреть на это в очереди чтобы набрать воды сил уже нет. Точку по продаже палёного алкоголя прикрыть не получалось, нужные люди были подкуплены и имелись покровители среди начальства милиции. За время существования в городе появилось порядка 20 ларьков обеспечив доступ к дешёвому алкоголю во всех районах города, хозяином был Леонид, известный как Лёня местный олигарх, был неприкасаем. Жители добивались чтобы дежурил отряд милиции для соблюдения порядка, когда менты были рядом был порядок, у ларька некто не толпился и с виду всё было благополучно, жители ходили за водой, на рынке шла торговля. Как только машина уезжала весь бардак возвращался обратно. Колонку закрыть не могли так как взамен неё надо было бы проводить водопровод в частный сектор, а денег на это не было от слова совсем, или круглосуточно дежурить возле ларьков, что было намного проще, но это портила бизнес влиятельным людям и от этого отказались под благовидным предлогом, якобы нецелевое распределение ресурсов милиции. На ларьки приезжали только когда там происходили драки среди выпивох, 3–5 раз на дню и пару раз ночью каждый день, на это закрывали глаза.
Третьим бичом на рынке поразившим жителей города Оренбург были беспризорники, часть из них были прикреплены к детскому дому, другие бродяжничали. В городе ни один школьник не мог себя чувствовать на улице в полной безопасности. Беспризорники поделили города на зоны влияния, за одной группировкой был закреплён вокзал, за другими рынок или окраины. Никому кроме них самих это было не важно, кто и где хозяйничает, людей беспокоил криминальный оттенок данной группы лиц. Они воровали, ломали, запугивали, мешали порядочным людям жить. Взрослые боялись отпускать своих детей на улицу, не было и дня чтобы кого-то не побили или не ограбили, детей запугивали, и они отказывались выдавать своих обидчиков и сотрудничать со следствием. Под удар можно было попасть ели у тебя было что-либо ценное или одежда лучше, чем у них, в общем все дети от 7 до 18 подходили под удар. Милиция на требования прекратить беспредел и малолетнюю преступность разводила руками, наше законодательство бессильно против лиц до 14 летнего возраста, максимум поставить на учёт и проводить разъяснительные беседы. Посадка в тюрьму была крайней мерой и применялась редко, как известно исправительные колонии за всю свою историю не исправили ни одного человека. Зато там они становились только злее и выйдя принимались за старое. На рынке промышляли малолетние карманники, а другие в округе занимались гоп-стопом. Украденные ценности сдавались в близлежащие ломбарды, на деньги покупались что-нибудь пожевать, алкоголь и конечно же насвай, клей момент которым дышали беспризорники из других районов был не в почёте и покупался, когда не было денег. Насвайем был заплёван весь пол на рынке, все углы в радиусе километра от точки продажи также были в этом дерьме. Бывало соберутся в круг человек 10 и давай за губу забрасывать зелёные горстки насвая, от убойной дозы никотина неокрепшие организмы шатались и падали, что-то мычали, когда их отпускало, повторялось всё по новой, зрелище не из приятных, когда они подрастали то наркотики становились посерьёзней, а пока они были детьми им и этого хватало. Иногда милиция устраивала облавы на беспризорников и возвращала их в детские дома откуда они обычно убегали на следующий день. Тем более было лето и на улице было тепло и комфортно. В "детский дом имени Горкиной А.М." в этот раз вернули пятерых беглецов, по традиции их прилюдно выпороли и закрыли в комнате с решёткой на окнах в наказание за побег. Этим летом еще одно муниципальное заведение получило групповую путёвку в пионер лагерь на море, это был именно этот детский дом и пока не были пойманы беглецы поездка могла сорваться, едут или все, или никто, если кого-то не хватает, то право на квоту переходила в другое учреждение подобного типа. Миграция на 21 день на море в рыбный край была мечтой работников детского дома, ведь он распространялся на весь персонал включая воспитателей,
