Красная зона - shellina
— В нашем бараке аппарат сломался. Нужен коридор.
— Ну, сейчас не проблема, вход к хирургам и в терапию перекроем, да ОСО предупредим, чтобы на старте были, — забавно, Вика всегда говорит «мы». Не «я» сделаю, а «мы» сделаем. То ли у нее слегка завышена самооценка, то ли она действительно сама ничего не делает, исключительно в компании.
Одеваться самостоятельно сложно, но помогать мне сейчас некому. Уже натянув очки, понимаю, что забыла натереть стекла мылом. Да ладно, может, обойдется.
Не обошлось. Очки начали запотевать, как только я вышла из кабинета. Почти на ощупь дошла до приемника. Персонал одетый, молодцы, хоть сегодня не накосячили. Мужика уже везут со снимка на каталке, следом за ним идет дежурный лаборант.
— Ну что?
— Двусторонняя, — Саша равнодушно пожал плечами и пошел раздеваться. Он получше некоторых докторов в снимках разбирается, а я ни черта не рентгенолог, поэтому, раз он сказал «двусторонняя», значит так и есть — двусторонняя, скорее всего сливная пневмония. Я же подошла к носилкам. Да твою ж мать, Востриков! Только взглянув, сразу поняла - он очень плох.
— Реанимацию сюда, быстро, — через респиратор голос звучит глухо, кричать категорически не рекомендуется, даже если очень сильно хочется.
Реаниматологи спустились на редкость быстро. Как всегда, вальяжные, наслаждающиеся чувством собственного превосходства над остальными.
— Ну что там у вас? — голос звучит недовольно. Евгений склонился над больным. Некоторое время рассматривал его, светил в глаза фонариком... затем резко выпрямился и скомандовал. — Интубируем. К рыбкам, быстро.
Я вздрогнула. Если пробиваться через не совсем здоровый юмор реаниматологов, то «рыбками» они называли тяжеленых больных, которым даже на трубе не хватало воздуха и которые рефлекторно открывали рот... ну, в общем, понятно. А раз Женька козлом скакать начал, вместо того, чтобы пальцы гнуть, значит, дело совсем швах. Я проводила тоскливым взглядом носилки. Как же так? Почему так быстро?
Остальная ночь прошла спокойно. Не считать же за серьезный случай идиотку, решившую отравиться от несчастной любви и сожравшую целую банку какого-то БАДа? Идиотке желудок промыли, потому что таблетки не растворились даже в желудочном соке, и отправили отсыпаться к токсикологическим. Завтра у нее начнется новая, веселая жизнь с лучшим другом-психиатром, а что поделать, протокол для таких случаев никто не отменял. Зато впервые за три недели стол сиял пустотой - все долги были закрыты, и дед, скорее всего, получит свой долгожданный аппарат.
Утром я сдавала смену хмурому гопнику.
— Как Востриков? — не удержавшись, спросила я.
— Нет больше Вострикова, — он снял очки и тщательно протер. — Умер в шесть утра.
— Как же так? — я уставилась в журнал вызовов. — Почему так быстро?
— Ты у меня спрашиваешь? — начмед устало поднялся. — Ладно, я на штаб, докладывать, как у нас все плохо.
Я не ответила. Впереди предстоял очередной рабочий день, а до отпуска было еще целых три недели. Кружочками дни начать отмечать что ли... Из этого своеобразного транса меня вывел телефонный звонок.
— Ольга Константиновна, тут женщина с пневмонией.
— Откуда знаешь? — как у Тани получается оставаться такой бодрой?
— Так аппарат заработал. Я его включила так на дурочка, а он заработал. Наверное, вчера просто перегрелся.
Да, аппарат вчера перегрелся, а мы? Ну, нас не жалко, чего нас жалеть.
— Сейчас оденусь, — я нажала на отбой и набрала номер сестры. — Помоги мне одеться.
— Ты просто притягиваешь к себе тяжелых больных, — Ира вздохнула.
— А куда деваться?
— Да уж. Сейчас приду, — послышались гудки. Я покосилась на календарь и на так и недопитый кофе, подошла к зеркалу. Кроме полос на лице, которые уже побледнели, правда, ненадолго, глаза все инъецированы полопавшимися сосудами. А ведь сегодня моя очередь в «Красную» на шесть часов заступать, а в очках видно только глаза...
Покачав головой, отхожу от зеркала. Ну что же, рабочий день начался, вперед и с песней. А естественный это отбор или обычная человеческая глупость, историки будущего будут решать, а у нас нет на это времени.
