Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1989 год
Однако чувствовалось, что думал он о другом, о том, что, если выдержит ткань, может не выдержать крепление рея и тогда — авария.
Неразговорчивый капитан умел хранить свои мысли надежно, и помпоуч, проплававший с ним около года, никак не мог угадать их, и это вызывало в нем раздражение.
Капитан вытянул руки из карманов дождевика, сверкающего в свете прожекторов клеенчатыми складками, перегнулся через борт мостика, скомандовал рулевым:
— Руль право десять! — И через несколько минут, не отрывая взгляда от «колдунчика», матерчатого конического флюгера на верхушке грот-мачты, сказал: — Одерживай! Так держать!
Судно легло на курс бакштаг левого галса, и при этом всем находившимся на палубе показалось, что ветер стих. Но это было не так. Ветер стал попутным и утратил часть своей разрушительной силы.
— Вы хотите послать наверх курсантов закрепить парус? — обеспокоенно спросил помпоуч.
Капитан мельком взглянул с высоты своего роста на помощника. Он угадал: помпоуч этого не хотел.
Не отвечая, капитан поставил рукоять машинного телеграфа на «готовсь», позвонил в машинное отделение и велел прислать в подготовленный к спуску моторный вельбот вахтенного моториста. Вельбот был готов к спуску всегда на случай спасения упавших за борт. Потом он подозвал вахтенного помощника и сказал ему, чтобы дал телеграфом ход машине, как только из машинного отделения последует сигнал о готовности, и лишь после этого спустился по трапу на палубу. Он не слышал, как раздосадованный и уязвленный молчанием капитана помпоуч пробормотал ему вслед:
— Доиграешься! Нашел время...
Помпоуч с некоторых пор стал испытывать неприязнь к капитану за то, что тот много рисковал. По его мнению, капитан учебного судна не имел права на риск и каждый рискованный шаг должен соизмерять со степенью ответственности за него. Он досадовал на тех, кто при составлении всяких правил и инструкций будто нарочно избегал упоминаний о категорическом запрете риска... И все-таки в своей неприязни помпоуч не мог остановиться, и возмущение действиями капитана не кончалось. Их взгляды на то, что должно лежать в основе проведения морской практики, были различными.
Разумеется, если в результате капитанских «экспериментов» — иначе помпоуч не называл капитанскую методу вдруг произошел бы несчастный случай, помпоуча к ответственности не привлекли бы. Но, безусловно, он не преминул бы первым обвинить капитана в ошибочности «эксперимента». Сам же он во всем был осторожен, старался избегать любого мало-мальски возникающего риска.
Капитан же считал, что риск — самое сильное средство воспитания, он старался подводить курсанта к такой ситуации, в которой риск становился неизбежным, и это давало бы возможность принять курсанту единственно правильное решение...
Капитан остановился перед строем, внимательно вгляделся в лица курсантов. Они стояли, все разом покачиваясь в такт качке.
— Нужно закрепить грот-брамсель,— сказал капитан, и его услышали все, несмотря на шум ветра,— это надо сделать сейчас, иначе... Не хотелось бы терять парус. Как вы считаете?
Курсанты напряженно молчали. И Цветков, и Букин, и все остальные ждали только одного: кого капитан назовет для работы на рее. И лишь один из курсантов украдкой взглядывал наверх, не испытывая желания подниматься. У него была боязнь высоты.
— Я вас понял,— сказал капитан,— добровольцев прошу сделать шаг вперед.
Строй парусной вахты сделал этот шаг, и только тот, кто не в состоянии был подняться выше марсовой площадки, подтянулся к остальным неуверенно и с опозданием.
Капитан прошел вдоль строя, глядя в лица ребят.
Помпоуч же, наблюдавший с мостика, думал: для чего вся эта затея — подъем на рей в штормовую погоду, крепление паруса? Ведь непосредственной опасности для судна нет, ни что ему не угрожает. Ну, подумаешь — парус, да черт с ним, с парусом! Новый поставят...
— Добро,— сказал капитан и обратился к боцману.— Отберите четырех самых крепких. Сами пойдете на правый нок брам-рея. Опытного матроса из команды направьте на левый нок. Курсанты должны равномерно разойтись по рею. Еще раз напоминаю — там должно быть не больше шести человек.
Капитан поднялся на мостик, остановился возле прожектора, стал смотреть вверх. Бурча что-то под нос, помпоуч отошел на другое крыло мостика, остановился у трапа, но с мостика не сошел и тоже поднял лицо кверху. Однако ничего интересного там он не нашел и, как неприкаянный, стал бродить по мостику.
Боцман шагнул к курсантам. Восемь пар глаз с надеждой смотрели на него. Боцман цепким взглядом оглядел всех. Разумеется, наверху нужны были надежные парни с твердыми ногами и сильными руками.
Показывая пальцем на каждого, боцман отобрал четверых. В их числе оказались Цветков и Букин.
— Подъем по наветренным вантам! — скомандовал боцман.— Делай, как я!
Он вскинул упругое длинное тело на фальшборт. Движения его были точно рассчитаны, в них не было ничего лишнего.
Цветков плотнее нахлобучил берет и двинулся по вантам вслед за боцманом. Ветер дул в спину, забивался под ватник и вместе с дождем холодил спину через мокрую робу и тельняшку. Нужно было как можно крепче держаться за ванты и точно ставить ноги на выбленки — деревянные планки, привязанные поперек вант.
Вдруг нога, скользнув по выбленке, повисла в пустоте. Цветков не успел испугаться, инстинктивно с силой сжал толстые тросы вант.
— Держись! — крикнули ему снизу.
Он подтянул ногу, облегченно поставил на выбленку.
— Двигаться с осторожностью, не спешить! — раздался усиленный динамиком голос вахтенного помощника.
Цветков взглянул на мостик и, ослепленный светом прожекторов, на миг зажмурился. Он решил не глядеть вниз и, замедлив движение, продолжал подъем.
С трудом протиснувшись сквозь «собачью дыру» в марсовой площадке — мешали ватник и пояс,— он встал рядом с боцманом и перевел ДУХ.
— Как дела? — спросил боцман. В голосе его непривычно прозвучало участие.
— Порядок,— ответил Цветков и услышал, что голос у него заметно дрожит. «Это, наверное, оттого, что я оступился»,— подумал он.
— Когда доберемся до рея, следи за мной внимательно и делай все, как я,—- сказал боцман, подтянулся на руках и начал подниматься дальше наверх.
Цветков в точности повторил движения боцмана; напряжение превратилось в нервную дрожь, которая никак не отпускала его.
Над головой темнело, будто залитое чернилами, небо. Хлестал дождь. Шквал уже прошел, но за ним тянулся хвост непогоды. А может быть, это была цепочка шквалов?..
Цветков увидел, как боцман ступил на перты — тросы, протянутые под реем для передвижения вдоль него,— стал передвигаться по ним на нок рея, в самый его конец.
И тогда Цветков, одной рукой держась за ванты, занес ногу за заспинный леер, опустил ее на перты. Трос закачался под ним, просел. Цветков быстро перехватился за стальной леер, идущий поверх рея, защелкнул карабин пояса за заспинный трос и стал боком двигаться за боцманом. Палыч одобрительно кивнул ему.
Брам-рей вздрагивал от тяжелых ударов подобранной, но не закрепленной парусины. Было жутко стоять на зыбких пертах, смотреть на огромного парусинового червя и так трудно было решиться подбирать парус и укладывать его на рей, но решаться было необходимо.
Скоро все участники уборки паруса были на брам-pee и ждали команды боцмана.
— Давай! — крикнул боцман и, навалившись животом на стальную иглу рея толщиной почти в полметра, стал с силой подбирать парус.
Цветков тянул упрямую мокрую парусину, обрывая ногти, до крови сдирая кожу на пальцах. Он не думал о том, что может упасть, когда наваливался животом на холодную сталь рея. Да это было невозможно: во-первых, Цветков был застрахован поясом, а во-вторых, попутный ветер здесь, на высоте, так прижимал его к рею, что потребовалось бы немало усилий, чтобы оттолкнуться от него. Постепенно к Петру возвращалась уверенность, исчезла нервная дрожь. И Палыч нет-нет оскалит зубы в улыбке да подмигнет:
— Давай, дорогой, давай!
Цветков краем глаза увидел, как Букин вцепился в парусину и изо всех сил старался перевалить ее на рей. Это ему не удавалось, тогда Цветков, переступая по пертам, пробрался к нему, тронул за плечо и увидел напряженное лицо Букина, улыбнулся ему ободряюще, ухватился за парус.
— Молодец, Петруха! — крикнул боцман.
Наконец брамсель был уложен на рей, перехвачен сезнями — короткими концами, закреплен.
Боцман показал рукой:
— Все вниз!
Когда ребята были на палубе, прожектора уже не горели, огни под марсовой площадкой проявились четче. Море — темное, с бушующими валами и мерцающими барашками на гребнях — опять было рядом.
Боцман снова построил парусную вахту на верхней палубе, и снова к ним спустился с мостика капитан. Следом за ним, пряча подбородок в воротник, двигался помпоуч.
