Развод. Ты меня предал - Арина Арская
Но вместо Матвея голос подает Барон, который с ворчанием тянется к напряженному хозяину и лижет его руку.
— Перевернись, — говорит Матвей и возвращается к вычесыванию, когда Барон неуклюже выполняет его команду.
Видео обрывается, и следом прилетает сообщение от Лили: “Вот так и живем”.
Глава 42. Подруга, говоришь…
— Что у нас тут, Анечка? — к стойке подплывает мужичок в белом халате.
И я понимаю, что я не могу его четко описать. Вот спрячется он сейчас за угол, переоденется и я его если и узнаю, то по цепким глазам, а так… Обычный и совершенно непримечательный мужик.
— Да вот… — лениво тянет Анечка за стойкой, — говорит, подругу к нам упаковали. Рвется к ней, аж рыдает.
Ну, не так чтобы рыдаю. Видимо, тут игра в слезы не возымеет должного эффекта. Вытираю лживые слезы и вздыхаю:
— Здравствуйте…
— Анечка, — мужчина игнорирует меня, — ты закажи мне, пожалуйста, лингвини в сливочном соусе и салатик… греческий.
— А чего уж не в нашей столовой балуетесь? — Анечка вскидывает бровь.
— Кормят паршиво, — мужчина пожимает плечами. — Ни греческого салатика тебе, ни лингвини.
Разворачивается под усталым и недовольным взглядом Анечки ко мне и сдержанно улыбается:
— Главный врач. Игорь Викторович Сиделкин, — лезет в карман халата, хмурится и вздыхает, — опять бейджик забыл.
— Опять потеряли? — Анечка прикладывает трубку к уху.
— Возможно, — кивает и вновь смотрит на меня, — я вас слушаю.
— Меня зовут Ада…
Откуда-то доносится крик. Дикий, надрывный, а затем обращается в вой.
— Новенького привезли, — Игорь Викторович опять улыбается. — Он думает, что он злой суровый волк. В лесу голым бегал. На старушку напал, а она его избила тростью. Хорошо так избила.
— Очень интересно… — неуверенно отвечаю я.
— Согласен. Как любят некоторые говорить, — прищуривается, — в каждом из нас живет зверь. И я сейчас про старушку, если что.
Я медленно моргаю. А чего я, собственно, ожидала от главного врача психиатрической больницы?
— Я вас слушаю, — прячет руки в карманы.
— Моя подруга тут.
— Уверены?
— Эмм… Да, — выдыхаю и борюсь с желанием сбежать, потому что боюсь, что и меня могут закрыть.
— Интересно, — улыбка Игоря Викторовича становится шире, — а подробности будут? Тут много всяких подруг лежит.
— Да, лингвини в сливочном соусе, греческий салат… — воркует Анечка в трубку. — Угум.
— И еще давай креветок в кляре, — Игорь Викторович кидает взгляд на нее. — И пусть положат лимончика побольше.
Анечка уточняет заказ, называет адрес, и Игорь Викторович вновь прищуривается, но уже на Анечку.
— Да, это психиатрическая больница, — фыркает она. — Нет, не розыгрыш. Да мы уже не в первый раз у вас заказываем! И каждый раз одно и то же! Главврач у нас гурман! Да! Все, ждем!
Бросает трубку, и поднимает взгляд на Игоря Викторовича:
— Обед скоро будет. Надеюсь.
— Так, подруга, — Игорь Викторович опять смотрит на меня.
Я говорю имя, адрес, с которого Ию забрали и примерное время.
— Да, тут, — кивает Игорь Викторович. — Поступила с острым психозом. И пока никаких посещений. Даже для родственников.
— Острый психоз? — повторяю я. — Это странно.
— Почему?
— Потому что… Я ее хорошо знаю, — придаю голосу твердости и уверенности. — Вот так просто острый психоз?
— Я не могу дать вам полную информацию о состоянии вашей подруги, — Игорь Викторович вздыхает. — Отчитаться могу только перед близкими родственниками. Врачебная тайна. Вы о такой слышали, Ада?
— Тут происходит, — делаю шаг к Игорю Викторовичу и наклоняюсь с тихим шепотом, — какая-то дикая ерунда.
— Еще какая, Ада, — едва слышно отвечает он.
— И я подозреваю, что…
— А пройдемте со мной в мой кабинет, — перебивает он меня тихим голосом.
Я с подозрением всматриваюсь в его глаза и шепчу:
— А я потом отсюда выйду?
— Хороший вопрос, Ада, — Игорь хмыкает, медленно разворачивается и шагает по коридору, тихо насвистывая под нос.
Я смотрю на Анечку в поисках поддержки, но та лезет в папки с документами и притворяется, что меня не существует. Делаю медленный решительный вздох и следую за Игорем Викторовичем, который неожиданно зачитывает Пушкина:
— Я помню чудное мгновенье: передо мной явилась ты… — а затем опять насвистывает.
Сворачивает к лестнице, и я зачем-то говорю:
— Игорь Викторович, я немного нервничаю.
Он оглядывается:
— От неврозов тоже лечим. И хорошо лечим, но я люблю сложные случаи.
— Не сомневаюсь.
— Вот сейчас раздумываю над тем, — поднимается по лестнице, — как мне донести нашему волку, что я тут Альфа? С другой стороны, если его бабка избила, то я должен справиться.
— Рычать будете?
Игорь Викторович неожиданно смеется и оборачивается:
— Почему нет? Могу и порычать, если потребуется.
Я слабо улыбаюсь. Зря я, наверное, веду с психиатром такие опасные разговоры.
— Выдыхайте, Ада. Я вас выпущу, — приглаживает волосы ладонью. — У вас все в пределах нормы.
— А что есть норма?
— А это… — он одобрительно улыбается, — уже не просто хороший вопрос, а отличный. И отдает философией. Есть у меня тут один философ. Какие у нас с ним бывают беседы. Могу до ночи с ним говорить, — вздыхает, — считает себя Богом.
— Серьезно?
— Да. Может, оно так и есть.
— Это шутка же, да?
— Да, — Игорь кивает. — И шутки наш творец тоже очень любит. Весь мир, говорит, его одна большая шутка, которую не все понимают.
— Жуть, — шепчу я и ежусь.
Через пару минут Игорь Викторович открывает передо мной дверь с вежливой улыбкой:
— Прошу, Ада.
Глава 43. Пусть горит в аду
— Не переживайте вы так о своей подруге, — Игорь Викторович покачивается в кресле. — Она в надежных руках.
Да не о ней я переживаю. Мне нужны от нее ответы, что случилось у нее с
