Последний попаданец 6 - Константин Зубов
Хотя увиденное с непривычки, конечно, внушало.
Десять широких ступеней ведут к огромному трону. На нем восседает одетый в роскошную красную мантию гоблин лет пятидесяти. Его голову украшает золотая корона, а в руках он держит посох из того же металла. Остальные участники совещания стоят внизу лестницы. Мне, как высокому гостю, разрешили подняться на две ступени. Видимо, это была очень большая честь, но я её не оценил.
Кроме того, что мне нужно принять облик гоблина (с этим я кое-как согласился), всю дорогу в тронный зал Кара Ба Тар талдычил, что именно мне надо сказать, чтобы оказать императору положенное по статусу уважение. Но я даже не старался запомнить эту ерунду и, едва взойдя на вторую ступеньку, произнёс:
— Приветствую великого императора На Гар Шонаша и остальных. Я готов помочь вам остановить войну.
Раздался тихий ропот, а император смерил меня надменным взглядом из-под низко опущенной массивной золотой короны. Мы помолчали. Потом ещё помолчали… Так прошло пять минут, и мне надоело.
— Так какие мысли по этому поводу? — снова проговорил я и превратился в тролля.
А что делать? Как-то же это болото расшевелить надо, а то так дождёмся, что Ван Лавк постучит в двери тронного зала.
Гоблины заверещали и отпрянули. Вроде как в меня даже прилетело несколько стрел от психанувших снайперов. Всё это я игнорировал и смотрел на императора.
Он прокашлялся, трижды громко стукнул посохом и открыл рот. Я снова стал гоблином.
— Война остановится сразу же, как мы одержим в ней победу! — стараясь не высказать своего волнения (страха), медленно проговорил император. — И мы хотим, чтобы ты помог нам её одержать!
Спасибо, что не «требуем». Впрочем, судя по тону, это и подразумевается.
— Я против войн! Система прислала меня на ваш континент, чтобы я помог установить здесь мир без кровопролития.
— Все слишком далеко зашло! Между нами уже кровь!
— Всего лишь два гоблина, насколько я знаю. Причём по одному с каждой стороны. Далеко зашло — это когда сожжены все деревни, столица в руинах, а повсюду лежат растерзанные тела стариков, женщин и детей. Отцов, матерей и дочерей! А сыновья бьются насмерть, чтобы победитель имел возможность похоронить своих. А проигравшего, как и всю его семью, сожрут падальщики. Именно это сейчас происходит в Шринанте. Вы хотите, чтобы такое началось здесь?
— Наша столица неприступна!
— Для меня смерти неприемлемы с обеих сторон! Вы для меня одинаковые!
— Да как ты… — закричал один из членов совета, заскакивая на первую ступеньку (где разрешалось говорить).
— Я не закончил! — рявкнул я, резко оборачиваясь и превращаясь в анубиса.
Гоблин споткнулся и упал на ступени. Его замершие коллеги даже не сделали попытки помочь.
— Так вот! Мирные жители: отцы, матери, сыновья и дочери одинаковы с обеих сторон, — я снова повернулся к императору и на сей раз облик менять не стал. — Я сделаю всё, чтобы избежать их смертей. Пойду против любого, кто захочет устроить резню, и убью его!.. Это значит — раз! А два! Вас вообще не смутило поведение Ван Лавка? Вот лично я уверен, что он хорошо ко всему этому подготовился. Да даже если он и просто импровизирует, его недавнее обращение дало ему большое преимущество!
— Просто показуха! — махнул рукой император, а я услышал следующее: именно поэтому надо ударить прямо сейчас!
— Вот тут, император, частично соглашусь, — оскалил я клыки. — Ваш единственный шанс на победу — ударить прямо сейчас. Но единственный не значит большой! Ведь речь Ван Лавка мотивировала его гоблинов и подавила ваших, плюс к этому вы теперь вряд ли найдёте союзников, а он может. И уж точно о лёгкой победе может мечтать только дурак! Даже если она свершится, вы умоетесь кровью и угробите несколько поколений молодых воинов. Своих воинов! И разожжёте вражду на десятилетия! Я точно не буду в этом участвовать!
Император открыл было рот, но передумал, и после моей речи в тронном зале повисла гробовая тишина, а я превратился в человека.
«Лучше в тролля, Илюх — шепнула Виза. — Тут столько снайперов, что никакие щиты не выдержат».
Забавно, что самыми востребованными и полезными обликами становятся полуразумные. Но совет здравый: в следующее мгновение перед вздрогнувшим гоблинам снова предстал каменный великан.
Император думал долго, после чего, не глядя на меня, обратился к совету.
— Переводи, — шёпотом простучал я Визе.
'Испугались твоего шёпота, но подумали, что это у тебя челюсть свело. Император потребовал последнего отчёта. Вон тот бородатый открывает окно связи. Ставит магический купол. Не слышу, о чем они по связи говорят… Говорят… Говорят… Все ещё говорят. Ой! Ты же и сам видишь! Закончили! Начинает докладывать императору. Войска рвутся в бой! Готовы умереть за любимого монарха. Так! Император его остановил и к тебе поворачивается…
Я превратился в гоблина.
—… ликий! У меня просьба! — император действительно обратился ко мне. — Превратись в анубиса и послушай доклад вместе со мной.
О как! Высокомерный, конечно, но мозги, похоже, ещё работают.
Я выполнил просьбу и повернулся к докладчику. Тот сразу же приуныл. Прямо сильно-сильно.
— Начинай! — приказал император.
— Эм… Господин… Армия готова выдвигаться по первому приказу.
— Какие настроения?
— Эм… Есть некоторые сложности.
— Многие не хотят идти, — тут же перевёл я.
— Почему?
— Эм… Ну… — вероятно, дай ему волю, под грозным взглядом императора докладчик вырвал бы себе язык. — Многие боятся союза Са-Брута, Ваш-бара и Шан Гуца, а также гнева многоликого… Говорят, мол, вот если бы ты также, на все небо…
— Хватит! — рявкнул император, стукнул посохом по полу, а затем снова повернулся ко мне. — Всё что попросишь дам, если выступишь перед армией и поддержишь.
— Нет! — я снова превратился в тролля.
«Да ты задолбал уже! — начала перевод Виза. — Это он, видимо, про твоё превращение, и храбрый такой потому, что думает, что ты не понимаешь. Извинился на всякий случай. Задумался. Думает… Думает… Умный, кажись, раз так подолгу думает».
Пусть думает, иногда это полезно.
Император и все его понурые советники молчали минут десять. Наконец монарх снова повернулся ко мне, а я стал анубисом, чем вызвал очередную недовольную гримасу.
— Ты знаешь как остановить войну?
— Знаю с чего начать.
— Тогда начинай!
Глава 18
За следующие десять часов я аж дважды слышал, как в голове звякает колокольчик. Скорее всего, апнулись навыки «убеждения» и «устрашения». Что вообще не удивительно, ведь всё это время мне без перерыва приходилось общаться не с голодными девочками из подземелья, а с ушлыми чиновникам, политиками и военными.
Самым сложным, конечно, оказалось уговорить их отпустить меня. Уж очень они боялись, что я их кину и присоединюсь к Ван Лавку. Но кое-как я смог и, в конце концов, передо мной открыли портал.
Правда, не в Са-Брут, а в Ваш-Бар. Собственно, куда я и просил. Прямо к императорскому дворцу.
Самым хреновым раскладом был тот, где Жунг Па Рак уже отбыл к своему другу Ван Лавку, но мне повезло. За пять лет в империи накопилось столько неотложных дел, что он, хоть и собирался, но постоянно отвлекался, и пока на переговоры послал толстяка Збисеня Ва Кана.
— Ты же в заложниках сидишь и последний отросток без соли доедаешь! — засмеялся император, встречая меня в достаточно скромном (для его положения) кабинете.
— Доел, решил к вам на обед заглянуть, — улыбнулся я, пожимая крепкую руку.
— Ща, — гоблин повернулся к стоящему у дверей слуге: — Принеси многоликому чего-нибудь вкусного. И выпить.
Слуга умчался, а Жунг Па Рак показал мне на кресло, а сам уселся в такое же напротив.
— Рассказывай!
Как оказалось, события последних суток можно изложить за пятнадцать минут.
По мере моего повествования император всё больше хмурился.
— У-у, Ван Лавк! Хитрый скорпион! — поморщился он, когда я закончил. — Ты прав, многоликий! Если ничего не предпринять, Вален-Ша кранты. Збисень уже сообщил, что Са-Брут и Шан-Гуц заключили военный союз против них. И, признаться, я собирался сделать то же самое. Теперь, конечно, не буду, но они и вдвоём справятся.
— Надо лететь к нему и заставить отступить! — пожал плечами я. — Нас двоих он послушает.
— А-ха-ха! Наивный многоликий юноша! — смех императора звучал совсем не весело. — Ван Лавк только выглядит простачком, но он вообще не такой. Уверяю тебя, раз он решился так поступить —
