Я тебя (не)отпущу - Галина Милоградская
Асами нахмурилась собственным мыслям. Сердце забилось испуганной птицей, в животе резко образовалась пустота. Она может сделать этот шаг. Она должна его сделать. Обнять и дать понять, что им пора перейти на новый уровень. Что, кроме обжигающего внутренности секса, между ними может быть обычное тепло, доверие и… любовь. Асами знала, что должна это сделать, но продолжала сидеть, болтать ногами, будто приросла к столу. Она это сделает. Но только чуть-чуть позже.
21. Хрупкое, нежное
Тишина на кухне была липкой — можно резать ножом. Изаму смотрел на Асами, шустро работающую палочками, и вопросы вязли на языке терпкостью. Хотелось спросить, узнать подробности, разделить боль до конца. Но он не желал бередить её раны, безмолвно соглашаясь с обетом молчания. Ел неспешно, а внутри сотни осторожных фраз, невозможно не озвучить. Как это было? Что она думает о произошедшем теперь? Что чувствует к нему? Между — запутанный клубок. Найти бы конец, чтобы размотать. Изаму как никогда хотел быть нужным. И как никогда не мог подобрать нужных фраз. Замкнутый круг. Опять.
Асами посматривала на него сквозь каштановую чёлку. На то, как он хмурит лоб и погружается в задумчивость, как в густой кисель. Встряхнуть бы его, но момент, как всегда, был с блеском упущен. Тяжело. Хотелось протянуть руку, накрыть его ладонь и просто заглянуть в глаза. И в то же время было страшно. Смотреть на него, открывшегося перед ней, почти родного, почти необходимого, было физически больно. И тут Изаму зевнул в согнутую ладонь. Моргнул, зевнул снова. Она вспомнила: не спит почти сутки. Решительно отложила палочки и укоризненно качнула головой, сказала с лёгкой насмешкой:
— Изаму-сама, вам бы прилечь.
— М? — он вынырнул из водоворота мыслей, посмотрел мутными, сонными глазами.
— Иди спать, я уберу, — мягко сказала Асами. Пару секунд он смотрел, не мигая, будто пытался понять, о чём вообще речь. Потом кивнул и поднялся. Тело стало ватным, тяжёлым, а усталость накатила внезапно, как налетает летний дождь.
Асами мыла посуду и прислушивалась: в гостиной было тихо. Через десять минут вышла, остановилась в дверном проёме, справляясь с подступивший к горлу нежностью. Он спал на диване, согнув одну ногу в колене, положив руку под голову. Кажется — только упал и сразу провалился в сон. Из открытого окна тянуло сыростью, и Асами взяла плед из шкафа, укрыла его. Пригревшись, Изаму заворочался, повернулся на бок и просунул руку под подушку. Пробормотал:
— Асами…
Она застыла — ток по нервам, озон в лёгких. Он в ней, наполнил сразу, сверху донизу. Осторожно опустилась на колени, убрала упавшую на ресницы пепельную прядку. Уже знакомое чувство нежности, света затопило, мешая сделать вдох. Изаму сейчас выглядел гораздо моложе — разгладились морщинки в уголках глаз, на губах — лёгкая улыбка.
Как бы я хотела стать твоим сном.
Тихо вздохнув, Асами поднялась, пытаясь справиться с ураганом чувств, которые уже привычно поглотили, заставили сердце биться с перебоями. Переодевшись, она бросила последний взгляд на крепко спящего Изаму и вышла из дома. Сложила печать — не хотелось терять время. Дверь открылась не сразу. Каэдэ сфокусировала взгляд на Асами и дёрнула плечом, пропуская. Растрёпанные светлые волосы, мутные глаза, горькая складка губ — Асами приходилось видеть свою шишо в таком состоянии. Очередная годовщина очередной смерти. Очередного близкого.
— Я, наверное, не вовремя, — тихо сказала она. Каэдэ вздохнула, упала на диван, вытягивая ноги.
— Что случилось? — голос звучал хрипло, но трезво.
— Не знаю, — Асами присела на край кресла, сложила ладони на коленях. — Я… мне… — слова не шли, все мысли, вопросы, просьбы застряли где-то между горлом и языком.
— Что он опять натворил? — устало спросила Каэдэ и потянулась к бутылке. С водой.
— Ничего, — сглотнула Асами. Зажмурилась на мгновение, прежде чем сказать: — Он ничего не делает, и я не знаю, что сама делаю не так.
— Вот же ж, — Каэдэ неразборчиво, но, судя по всему, замысловато выругалась. Выпрямилась и в упор посмотрела: — Ты знаешь, что делать с раненым волком, которого загнали в угол?
— Я? — Асами хлопнула ресницами, пытаясь понять, куда она клонит. — Накормить? Вылечить?
— Приручить, — жестко ответила Каэдэ. — Заставить поверить людям. Успокоить. Научить опять доверять. И только потом лечить. — Она усмехнулась, пробормотала вполголоса: — Кажется, я пересмотрела канал про животных: то бараны, то волки…
— Вы о чём?
— Не бери в голову. — Каэдэ тяжело вздохнула, потянулась за бутылкой саке, потрясла в воздухе, сокрушённо отбросила — пустая. — Просто запомни: Изаму не верит никому, но больше всего не верит самому себе. И если ты хочешь… Только если действительно хочешь — попытайся его приручить.
Асами кивнула. Посмотрела внимательно, задохнулась жалостью: потерянный взгляд, чуть подрагивающие руки, в глазах пустота, а привычная сила и насмешка смылись, как смывается грим у актёров Кабуки. И это так сильно напомнило пустоту в глазах Изаму, что стало больно. Накрыв ладонью лежащую на коленях руку, Асами сжала её, ободряюще кивнула. Каэдэ лишь дёрнула головой, усмехнулась одними губами:
— Иди уже. Приручай своего зверя.
Домой Асами шла пешком. И думала, думала, думала… Пыталась вспомнить, когда это всё началось. Когда влечение, робкое, звенящее на грани, переросло в зависимость, от которой нет возможности скрыться. Изаму всегда был кем-то загадочным. Поначалу бесившим. Потом — пугавшим. Мастодонт, вымирающее существо, на которое смотришь с благоговением, наслаждаясь самим фактом присутствия рядом. Потом были открытия, потом было прошлое, потом была чужая боль. Но осталось чувство того, что он всегда будет выше. На той, недосягаемой, высоте, куда Асами никогда не будет доступа. За теми стенами, которые ей никогда не проломить.
Она не могла вспомнить, когда всё изменилось. Когда сенсей растворился, оставляя вместо себя притягательного мужчину с множеством оговорок и недомолвок, с налётом тайны и личной трагедии. Когда она стала смотреть на него и пытаться разгадать, что таится за вечной усмешкой, небрежностью и леностью. Что стоит за постоянными опозданиями и желанием оградиться. Даже пытаться не стоило проникнуть глубже, но Асами отчаянно хотела. И раз за