Падение в пропасть - allig_eri
Как и всегда, герцог находил весьма интригующим ловкость и координацию слуг. В какой уже раз у него возник вопрос: тренируются ли они быть столь ловкими в казалось бы обычных, повседневных делах?
Едва зайдя в тронный зал, Дэсарандес начал отдавать распоряжения успевшим подтянуться придворным и личной свите, куда входили многочисленные генералы, высшая знать и приближённые. Вокруг стояли секретари и чиновники, готовые сию же секунду мчаться выполнять любой приказ.
Сандакай подметил, что в зале уже успели заменить все гобелены, а позади трона разместить величественный герб Империи.
Герцог встал по правую руку от Дэсарандеса, который коротко ему кивнул. Спустя пару минут император закончил и опустился на трон.
В голове Сандакая, тем временем, продолжали собираться вопросы по поводу ожидаемого посольства. «Люди», которые когда-то давно получили благословение так называемых «богов красоты». С тех пор их внешность стала подобна ангелам. С тех пор они не старели. С тех пор они продолжали жить и поклоняться им. С тех пор они жаждали возвращение своих хозяев. Во всяком случае, так считал герцог, отлично понимая, что невозможно искоренить всех и каждого, против кого воевали в столь глубокой древности. Однако, теперь оказалось, что между тем, кто желает объединить мир, чтобы уничтожить запечатанных богов, и теми, кто ждёт их возвращения, возможен союз!
«Как это понимать? — искренне недоумевал герцог, который давно был посвящён Дэсарандесом во все необходимые тонкости. — Видимо, не во все…»
Император уже давно искал этого союза. Он направлял в далёкий Азур-Сабба, на верную смерть сотни, если не тысячи людей в своих бесконечных попытках связаться с правителем Мантерры. Человеком, который, с какой-то стороны был таким же как сам Дэсарандес.
«Разве его не полагается уничтожить? Разве он не встанет на сторону гисилентилов сразу, как те выйдут из своей спячки?» — размышлял Сандайкай. Император почему-то считал, что нет.
Часть окон была закрыта, отчего зал был погружён в полумрак. Лишь одинокий артефактный светильник освещал трон и небольшое пространство вокруг. Света с трудом хватало, дабы рассмотреть гербы и полотна, столь тусклые, что казались призрачными, но видимо Дэсарандес желал подобного эффекта.
Многочисленная императорская свита разбежалась исполнять распоряжения, унося с собой атмосферу карнавальной суеты. Зал оказался пуст, если не считать их двоих, а также застывших статуями инсуриев-гвардейцев.
Невольно обстановка снова напомнила ему недавний штурм. Кииз-Дар отказывался сдаться, даже когда голова их архонта оказалась отделена от тела. Как позднее сообщили Сандакаю: более двадцати тысяч человек нашли в ту ночь свою смерть. Большая их часть — мирные жители некогда свободного города. Цифры казались огромными, колоссальными! Многие армии имеют меньшую численность.
— Раскаяние — это нормально, — неожиданно для герцога произнёс Дэсарандес. — Но не думай, что вина за случившееся лежит на тебе или на мне. Мир превосходит нас, Сандакай, поэтому мы упрощаем то, что не можем понять иначе. Нет ничего более сложного, чем добродетель и грех. Все злодеяния, которые вы совершили от моего имени, имеют своё место. Ты осознаёшь это, Сандакай? Осознаёшь, почему никогда этого не поймёшь?
— Не до конца, — ответил герцог, давно привычный к тому, что император видит его насквозь.
— И теперь ты удивляешься тому, что нам предстоит, — улыбнулся Дэсарандес. Он говорил сухим, тёплым тоном друга, всегда жившего на несколько шагов ближе к миру, который приносит истина.
— Я… — он задумался. — Я не понимаю смысла искать союза с нашими врагами! Они ведь ударят нам в спину в тот же миг, как печать Хореса ослабнет в должной мере! — не выдержал Сандакай.
— Всё-таки не понимаешь, — император покачал головой. — Есть причина, по которой люди предпочитают, чтобы их пророки умерли, друг мой.
Дэсарандес махнул рукой, будто бы прося: «Посмотри сам».
И на герцога словно снизошло озарение. Он действительно увидел и понял то, что всё это время уже знал. Его вопрос оказался вовсе не вопросом, а скорее жалобой. Сандакай попросту тосковал в своём желании сделать мир более простым и понятным.
— Впервые мы начинаем верить, когда ещё малы, — пояснил император. — И мы проносим наши детские ожидания сквозь всю жизнь. Делаем их нашим правилом, мерой нашей святости! Но взгляни, — его палец указал на гобелен, которым прикрыли осыпавшуюся кладку стены, — и вспомни, что мы оставили в Тасколе. Роскошь против простоты. Однако, разве плоха простота?
Сандакай припомнил предпочитаемый стиль одежды Дэсарандеса и торопливо мотнул головой.
— Она не плоха, — хмыкнул император. — Но и не хороша. Как и симметрия, как и красота. Простота всего лишь видимость святости, как позолота — видимость золота. Она обманывает. А святость зачастую является мерой тяжкого труда или уродства. Трудности в глазах всех, кроме бога.
— Так значит, наш союз… — герцог был полон сомнений, но подавил их решимостью. — Поможет в итоговой битве?
— Их называли «низшими», — произнёс его собеседник. — Людей, которые прошли изменения. К ним относились как к мусору под ногами. Когда гисилентилы оказались отрезаны от нашего мира, то их творения стали потеряны. Брошены. О, конечно же мы начали их истреблять. И делали это весьма успешно. Проблема была в том, что полностью их уничтожить не получилось. Те, кто сумел в должной степени вернуть разум, попросту сбежали. Спрятались. Спустя сотни лет они начали всплывать то тут, то там. В конечном итоге эти… существа объединились, сумели пролезть вначале в советники короля Мантерры, а потом, спустя долгое время, серию браков и политических хитростей, самим сесть на трон.
Сандакай едва уловимо нахмурился. Он любил понимать ситуацию и жалел, что не смог построить верную картину исходя из смутных намёков, которые бросал его повелитель.
— Не все из них хотят возвращения бывших хозяев. Многие считают, что без них живётся гораздо лучше. А потому нам необходимо объединиться. Кто, как не бывшие рабы, знают своих владельцев?
Герцог не успел даже моргнуть, как подошедший сенешаль объявил о прибытии посольства.
— Держи в уме мои слова, — тихо прошептал ему Дэсарандес. — Прости им их странности…
В зал зашло трое человек, укутанных в длинные плащи, которые скрывали фигуры и лица.
— И берегись их красоты, — добавил император.
Один из делегации вышел вперёд, встав возле трона, а потом отбросил свой плащ, свободно упавший на пол.
