Измена. Осколки нашей любви - Лада Зорина

Кажется, сейчас я ощущала себя куда более смущённой и растерянной, чем в ту памятную новогоднюю ночь, когда он застал меня в неподобающем виде — без свитера.

Тогда я испытала шок и стыд. Сейчас… до конца и не понимала. Но ощущение было исключительно непривычным. Наверное, ещё и потому что я никогда не ловила на себе вот такой взгляд — наполненный искренним интересом. На тебя не просто смотрели, тебя видели.

А разница всё-таки есть, и ощутимая. И понять её можешь только когда поймаешь на себе вот такой пристальный взгляд.

— Вам так нравится ставить меня в тупик? — пробормотала я, поспешно поправив сползший с плеча ворот свитера.

И зачем я его вообще сегодня напялила?

— Думаю, мне нравится видеть на вашем лице хоть что-будь, отличное от грусти или настороженности.

Я подняла на Муратова оробевший взгляд. И, должно быть, взгляд этот выдавал очевидный вопрос. Потому что мой собеседник пожал на невысказанное плечами.

— Чаще всего в моей компании вы именно так и выглядите. Это ни в коем случае не упрёк. Так, наблюдение.

И что же, он достаточно за мной наблюдал, чтобы сделать подобные выводы?..

Захотелось вскочить со стула и пройтись по гостиной, чтобы хоть немного проветрить свернувшие на странную тропку мысли.

Повторялась история с новогодней ночью. Я вдруг начинала теряться в его присутствии. Заливаться краской, путаться в собственных мыслях и блуждать в ощущениях.

Может быть, от испуга?..

Я до сих пор понятия не имела, о чём они с Егором вчера говорили.

А спрашивать напрямую казалось мне заведомо проигрышным вариантом. Ну вот не захочет он со мной откровенничать и не будет. Заставить я его всё равно не смогу. Только нервы себе попорчу, гадая, о чём ещё они говорили.

— Безрадостная картина вырисовывается, — пробормотала я, скорее отвечая на собственное состояние.

— Логичная, — возразил Муратов. — Поводов для радости у вас сейчас не слишком-то много. Ещё и поэтому не советую вам мне отказывать.

Прозвучало двусмысленно.

— А вы… вы тоже тут жить собираетесь?

Я едва не прикусила себе язык за то, как коряво прозвучал мой вопрос. Но я не могла его не задать.

— А вас это сильно смутит?

Значит, всё-таки собирается.

— Дело не в этом. Просто, чтобы… понимать, как это всё… — я неопределённо взмахнула рукой, не в силах завершить предложение.

— Не беспокойтесь. Учинять тотальный контроль над ходом вашей работы я не собираюсь.

И мне стоило выдохнуть с облегчением. Вот его-то мысли взяли верное направление, не в пример моим собственным.

Муратов оставил насиженный подлокотник и подошёл к треноге, на которой крепился мой холст.

— Вы и без надзора прекрасно справляетесь, — он рассматривал мою работу, а мне казалось, будто я сейчас на экзамене.

Идиотское ощущение. Я знала, что всё делала правильно. Краски хорошо ложились на холст. Удавалось работать с минимумом лишних движений. Даже не думала, что именно над этим заказом буду работать с таким удовольствием.

— Спасибо. Но если у вас есть замечания, пожалуйста, не стесняйтесь…

Я осеклась, понимая, как глупо это звучит. Муратов-старший совсем не их тех, кто стал бы стесняться высказывать собственное мнение. Особенно если дело касалось его непосредственного заказа.

— У меня нет никаких замечаний, — его взгляд скользил о плавной линии шеи и плеча, над которыми я сейчас работала.

Он стоял всего в полушаге от меня. И эта близость исподволь, пусть и неявно, нервировала.

Я честно пыталась не обращать внимания на копившееся между нами странное напряжение. Нет, не между нами. Оно копилось во мне. Уверена, Муратов-старший ничего такого не чувствовал.

Он изучал незаконченное полотно в молчаливой задумчивости.

— Здесь осталось немного, — не в силах терпеть повисшее между нами молчание, я обвела широким жестом холст. Слева и сверху — там, где шея, — всё уже высохло. Там ничего касаться не буду. Осталось только низ плеча и…

Я замолчала, когда его длинные пальцы коснулись левого верхнего угла холста, медленно, очень медленно провели вниз по силуэту шеи.

Не в силах оторвать взгляд, я заворожённо следила за его движениями, совершенно позабыв, о чём говорила.

— У вас замечательно получается передать самое главное, — низкий голос обволакивает меня непонятным теплом.

— Светотень?.. — слабым голосом отзываюсь я, только бы не молчать и сделать вид, что ничего из ряда вон выходящего не происходит.

— Чувственность.

— О… — выдыхаю едва слышно. — Я… об этом не думала.

Его пальцы оставляют в покое полотно, и я медленно выдыхаю, понимая, что на какое-то время задержала дыхание.

— Творческих натур часто ведёт за собой инстинкт. Мне повезло, Нина Евгеньевна, что я нанял для этой работы именно вас.

— Спасибо, — шепнула я, слабо соображая, что со мной происходит.

— Мне бы хотелось, чтобы вы сохранили и этот подход, и необходимый настрой для работы. А не забивали свою голову жилищным вопросом. У вас и без него хватает проблем. Не множьте их без причины.

Так это всё для того, чтобы я всё-таки приняла его предложение?..

— Да вы просто мастер переговоров, — пробормотала я.

— Это значит, вы согласны сюда перебраться?

Это значит, прежде чем я соглашусь, мне стоит прояснить ещё один, очень важный вопрос…

Глава 51

— Не вижу смысла притворяться, — я подавила почти нестерпимое желание кашлянуть, чтобы прочистить горло. — Это очень выгодное предложение.

Муратов-старший нервирует меня своим близким присутствием.

Я ещё смола бы более или менее осознанно вести переговоры, исчезни он из моего личного пространства, но он будто чувствует, что так я менее владею собой. Так я могу оказаться куда как сговорчивее, только бы наш с ним разговор завершился.

Я стараюсь не думать о том, что только что произошло.

Ни о том, как вёл себя Муратов. Ни о том, как я на всё это реагировала.

И даже беря во внимание все эти странности, я планировала согласиться?..

Он смотрит на меня сверху вниз, но без тени превосходства. Правда, от этого мне совершенно не легче.

— Если оно очень выгодное, что мешает вам согласиться?

Я всё-таки кашлянула:

— Пожалуйста, не посчитайте меня занудой, но я… мне всё-таки хотелось бы знать, почему вы это делаете. Почему вы мне помогаете? В первый раз вы ушли от вопроса, и меня не может подобное не настораживать. Извините.

Взгляд Муратова-старшего сделался непроницаемым.

— Вы считаете, я не способен совершить добрый поступок? Не гожусь в альтруисты?

Совершенно необязательно было отвечать на мой прямой вопрос колкостями. Но мой рефлекторный порыв огрызнуться в ответ