Скверная жизнь дракона. Книга первая - Александр Костенко
Глубоко вздохнув и просто рассматривая открывающийся пейзаж – я впал в прострацию и потерял счёт времени. Лишь уловил, как несколько раз моргнуло солнце.
– Больно! Мама! Братик! – раздавшийся крик вырвал меня из прострации.
– Калиса, что случилось?
– Братик! Братик, больно! Я не могу пошевелиться! Больно везде! Что со мной? Где мама?
– Калиса, успокойся, всё хорошо. Мама скоро вернётся.
– Мне больно! Что со мной?
– Успокойся, всё с тобой хорошо. Мне тоже было плохо, когда я проснулся. Это нормально.
– Правда? Мне больно, больно, – голос Калисы был таким жалобным и болезненным, что во мне чуть не проснулся отцовский инстинкт, и я едва не побежал к сестре. Но сохранил хладнокровие, а надоедливый инстинкт защитника слабых был огрет тяжёлой дубиной и отправлен в далёкие закрома родины: нечего под ногами мешаться.
Я пересказал Калисе всё сказанное мамой ранее и посоветовал разминать тело, медленно двигая лапками и хвостом. Сестра послушалась. Вскоре она успокоилась и перестала жаловаться на постоянную боль. Чем сильно облегчила мне жизнь: от такого количества нытья я уже хотел было пойти в лес и повеситься на первом попавшемся кусте малины. Зато покушал бы перед смертью.
– Повторю ещё раз: не подскакивай, а то плохо будет. Просто напряги спину и останься лежать.
– Хорошо. Сейчас… Что это было? Ай, голова!
И вот перед кем я распинался и объяснял, что подскакивать нельзя? Но винить сестру нет смысла – сам ведь ничего не соображал и тоже подскочил, как бы на инстинкте.
Спустя несколько долгих минут сестра всё же избавилась от головокружения и осмотрела себя. И в моё сознание нескончаемым потоком влетели слова восхищения её прекрасными изумрудными крыльями. Такими же, как и у мамы – редкими, с четвёртой косточкой.
Но затем настроение сестры сделало крутой финт, резко развернувшись на сто восемьдесят градусов и Калиса чуть не впала в истерику. Она закономерно не смогла сложить крылья и испугалась настолько сильно, что едва не расплакалась от ужаса. Пришлось напрячься, дабы пробиться через бессвязный поток сумбурного бреда и сказать, что мои крылья тоже лежат на полу. Подействовало не сразу, но результат был: сестра замолчала, и я повторил мамины слова. И добавил, что нет ничего странного в крыльях.
Своими хвостами мы тоже научились свободно двигать после второй спячки, я тогда проснулся на горе костей кобольдов. Мы и с рождения могли ими двигать, но не сильно и лучше было не заикаться про такие вещи, как поджать под себя или изогнуть колесом и почесать спинку. А иногда, бывало, спина чесалась просто нещадно.
Меня внезапно озадачили слова мамы о том, что стоит дождаться нашей встречи. Звучало так, словно без её участия нам не научится складывать крылья. И тут Калису осенило. Она вспомнила что конкретно сказала Ликура уже после того, как я заснул.
Проблема с крыльями действительно временная, примерно на месяц. Правда, всё ещё непонятно, почему сразу нельзя ими управлять? И почему именно месяц? Но, если мама так сказала, значит – это правда.
Самым интересным в рассказе сестры было про тот чёртов ящик. Точнее, было бы интересным, если б мысли сестры не скакали туда-сюда как сороки с ветки на ветку. Благо два пункта я понял точно: ящик принесла Изулиса, и она же будет таскать его под животом.
Вскоре Калиса с неподдельной гордостью к собственной персоне сообщила, что смогла полностью встать и привыкла к новому росту. Заодно пошла посмотреть на окружающий мир с двух смотровых площадок. Пожелав ей удачи, я дошёл до пещеры с кладкой и растёкся по полу ленивой лужицей. Понятно, что сестре хочется пройтись после спячки и заново привыкнуть к телу. Но странно думать, что за последние двенадцать лет вокруг нас хоть что-то изменилось. Даже скверный лес и тот практически застыл во времени.
Единственное в нём изменение касалось рыжей окраски верхушек деревьев, она переместилась вглубь леса будто мигрировала. Но рыжий цвет – это не листва, а паутина. Значит –мигрировал паук. Или пауки.
От упоминания тварей хвост словно покрылся испариной от отвращения. Конечно, здорово, что эти пауканы отодвинулись от края леса и теперь там будет проще повышать уровень. Но кто тогда занял их место?
Через какое-то время сестра вновь самым наглым образом ворвалась в моё сознание. Она закончила осматриваться и теперь хотела пройти ко мне. Я вовремя остановил её, напомнив, чем именно мама занята. Калиса согласилась, что Ликуре лучше не мешать, развалилась на полу и занялась своим любимым делом: стала предаваться мечтам. Иногда она говорила о вкусной еде, но в основном фантазировала о том, как мы все вместе будем летать. И если поначалу я поддерживал её фантазии и вставлял замечания и советы, то потом притомился и познал дзен. Настолько глубокий, что из прострации меня вывел только мамин голос:
– С пробуждением, дочь моя.
Поздоровавшись и ещё раз успокоив Калису по поводу состояния крыльев, мама разрешила подойти. Сестра помчалась галопом под аккомпанемент восторженных возгласов. Я же повёл себя более сдержанно и, идя обычным шагом, готовил список вопросов.
Ликура и Изулиса были в самой длинной и широкой пещере, но с низким потолком. Если бы я встал на задние лапы и вытянул шею, то коснулся бы его носом. И обязательно стукнулся бы об один из кристаллов маны, обильно проступавшие на стенах, полу и потолке.
Вот только все кристаллы были добыты и теперь лежали на полу в больших кучах. И пещера, что раньше так красиво поблёскивала сине-фиолетовым цветом от обсыпавших кристаллов маны, теперь была словно голой и без своих украшений смотрелась подобно ягодному кусту с ободранной листвой.
Рядом с одной из куч собранных кристаллов находилось трое: тётя, сестра и кто-то ещё. Он был одет в мешковатые одежды и со спины был похож на человека с короткой стрижкой. Сестра же лежала рядом с человеком, подставив голову и позволяя себя гладить. А ещё оглашала радостными воплями наши сознания.
– Мама, так здорово! Я тоже буду так выглядеть, да? Прям
