Журнал Российский колокол - Российский колокол, 2016 № 1-2
– Это когда русские Наполеона победили, – загорелся я.
– Вот и мне пришлось в 1915 году воевать с немцами.
– С которыми потом в 41-м воевал?
– Не совсем с теми, но суть одна, они хотели нашу Родину захватить.
– Но им это не удалось, – категорически закончил я.
– Ты всё понял?
– Конечно, мой дед защищал нашу Родину от немецких захватчиков. А наградили тебя крестом буржуины.
– Меня наградили за отвагу, – твёрдо и категорично сказал дед. – А через 30 лет вручили орден Славы, уже в Красной армии.
Запомни, настоящая Родина ценит и помнит своих героев, независимо, при царе или при Советах. Герой – это тот, кто защищает Отечество, свою мать, отца и детей от тех, кто хочет превратить нас в рабов. Придёт время, и всё станет на свои места. Пойдём лучше попаримся.
Дед поднялся, подхватил тазик, чтобы наполнить его холодной водой, я взял веник.
С дедом я согласился, потому что любил его восторженно и безусловно, предавать его у меня и мысли не было. Появилась мечта: приедет отец, я его с дедом сфотографирую во всех орденах и медалях, которыми они были награждены в Отечественную войну, а надевали их только в День Победы и 23 февраля, потому что не кичились собственным геройством. Но я забыл о своём желании за детскими забавами.
После парной мы немного посидели, остывая, в предбаннике, тщательно оделись и зашли в буфет, где дед заказал пару пива, а мне любимую «Крем-соду», которая до сих пор кажется райским напитком. За столиком в углу сидели двое взрослых мужиков; они пили водку, потому что открытая бутылка «Московской» стояла перед ними, запивали пивом, курили и громко о чём-то спорили.
Буфетчица неоднократно покрикивала на них, требуя тишины, но они не обращали на женщину внимания. Мой дед закончил первую кружку, крякнул от удовольствия, поднялся во весь свой двухметровый рост, расправил плечи и пошёл к бузотёрам, так он обычно называл людей, которые не умели вести себя на людях. Наклонился над ними и что-то сказал, я прислушался, но ничего не услышал. Спокойно и торжественно вернулся, сел и приступил ко второй кружке своего любимого «Жигулёвского». По нему было видно, что он блаженствует. Я тоже продолжил смаковать газировку.
Скандалисты мгновенно угомонились и вскоре вышли из буфета. Минут через пятнадцать мы с дедом закончили традиционный ритуал; я, как всегда, пошёл впереди с веником, замотанным в полотенце и вощёную бумагу. Мороз был слабым, за щёки не хватал, настроение было прекрасным и радостным. На небе уже виднелись звёзды, полная луна ярко горела в центре небосвода, а белый снег вносил волшебную прозрачность в зимнюю февральскую ночь. Неожиданно дед остановил меня за плечо и тихо произнёс:
– Иди за мной, Валёк, и не торопися.
Я глянул вперёд, прежде чем спрятаться за дедову спину. Навстречу двигались две фигуры, очень похожие на те, которые буянили в буфете. Не успели они поравняться с дедом, как упали словно подкошенные и начали неуклюже подниматься на скользком, хорошо утоптанном снежном тротуаре. Дед обернулся ко мне и сказал:
– Быстро вперёд! – а в пространство бросил: – Зря нарываетесь, торопыги! На кулачках на Волге я одним из первых был, когда вас ещё на свете не было.
Мы спокойно продолжили свой путь, я впереди, а дед за мной, но я почему-то шёл с видом победителя и спросил у деда, почему дядьки упали одновременно. Он ответил, что на улице скользко.
– Мы же не падаем, – продолжил я его доставать.
– Мы в подшитых валенках, а они в ботиночках на босу ногу, трудно в них равновесие держать, – ответил он улыбаясь.
Я продолжил следствие и спросил на другой день у бабуси про дедовские кулачные бои.
– Дрался в молодости на кулачках, были такие развлечения, ни одну Масленицу не пропускал. Заводилой был, с ним силикатники всегда бульварных метелили, – ответила бабуля мягко, её глаза неожиданно заблестели. – Я его на Волге и встретила, когда он снежный городок брал, ледышкой по носу звезданула, – голос бабули окреп. – Пришлось кровь останавливать, на всю жизнь.
– Что на всю жизнь? – спросил я, замирая от любопытства.
– Вася сказал, что на всю жизнь остановила, на двух войнах кровотечения не было, – закончила она улыбаясь.
Платок сполз с её головы, лицо зарумянилось. Выражение нежности и умиротворения, похожее на то, когда в церкви она смотрела на иконы и крестилась при этом, появилось на лице.
У меня было впечатление, что она всматривалась куда-то вдаль.
Я не понял, куда она смотрела, мы были в наполненной ароматами блинов кухне.
– Ты никогда про две войны не говорила, расскажи, – произнёс я осторожно.
– Некогда мне лясы точить, пора ужин готовить, – сказала она, поправила платок и повернулась к русской печке настраивать самовар. Мне показалось, что уголком платка она вытерла глаза.
Родители забрали меня к себе, отца в очередной раз направили служить в другой город, на этот раз с предоставлением жилья.
* * *Прошли годы. Бабушка сообщила, что дед заболел, мама взяла отпуск и уехала ухаживать за ним. Ничего не предвещало беды, казалось, дед будет жить долго: высокий, широкоплечий, с большими руками, сколько я себя помню, он не сидел без дела, даже в выходные дни что-то мастерил по хозяйству. Город Вольск по волжской терминологии находится на горах, трудолюбие у деда было в крови, путь до колонки был долгий. Он ловко вешал на коромысло два ведра, а в левую руку брал ещё одно, и без отдыха нёс эту поклажу до дома, я семенил рядом со своими маленькими вёдрами.
Водопровода у нас не было, а поливать овощи приходилось дватри раза в неделю.
Дед умер, я в это время уже учился в институте. Мама рассказала, как могучий организм увядал на глазах, дед терпел боль, от которой стонал, когда ему казалось, что его никто не слышит. Обезболивание помогало ненадолго.
На очередных каникулах, накануне Дня Советской армии мама дала мне жестяную коробку с надписью «Ландрин». Я осторожно её открыл. В коробке лежали ордена и медали.
– Дед просил передать его ордена и медали и слова, которые говорю тебе: «Пока награды в семье – всё у нас будет хорошо!»
Я взял давно забытую коробочку, руки почему-то дрожали. Первым лежал орден Славы, далее орден Красной Звезды, медаль «За отвагу» и «За Победу над Германией», на дне лежал тот самый крест Святого Георгия, который я раскопал в полумраке чердака в далёком детстве. Но это было не всё, там же лежал небольшой пакетик, внутри оказалась ветхая вырезка из газеты 1915 года. Под заголовком «Вести с фронта» витиевато, с ятями было написано, что разведчик Лукьянов В.И. вернулся с задания с пленённым офицером и тяжелораненым товарищем. На вопрос корреспондента, как ему удалось спасти раненого сослуживца, он с усмешкой ответил: «Мы вдвоём с унтером его несли, несладко офицеру пришлось».
Сведения, которые сообщил пленный офицер, оказались очень важными при разработке наступления на западном участке фронта. За долгие годы заметка затерялась, но суть статьи я запомнил.
Слава богу, все боевые награды уцелели. В настоящее время все награды отца и деда висят на стене у меня в доме, в специально сделанной для этого рамке, чтобы внучка воочию видела славную историю нашей семьи. Первым орденом среди наград в верхнем левом углу находится скромный крест Святого Георгия. Вспомнилось, как возникла эта семейная мемориальная выставка.
* * *Пришло время поставить авто на профилактику. Диспетчер станции техобслуживания сказала, что позвонит, когда машина будет готова. Вышел из офиса, солнышко светило весенним краснодарским накалом. На остановке вошёл в салон новенького троллейбуса, удивился наличию кондуктора, потому что в пору моей юности обходились компостерами, что позволяло иногда ездить «зайцем». Заплатил за проезд, раньше эта услуга стоила 4 копейки, сейчас 17 рублей, дороговато на фоне моей пенсии. Присел в удобное кресло. Салон быстро заполнялся пассажирами. Приятно было смотреть на утренних женщин, которые выглядели свежими, улыбчивыми и весёлыми. Молодёжь заскакивала группами, рассаживаясь по свободным сиденьям. Появились стоячие пассажиры: кто-то молчал, некоторые щебетали практически непрерывно. Складывалось впечатление, что время остановилось, я в юном возрасте. Вошла пожилая женщина, молодые люди, сидящие рядом, спокойно продолжали разговаривать. Я начал чувствовать себя сконфуженным, ноги мои побаливали после недавнего воспаления суставов, но я заставил себя подняться. Одновременно со мной со своего места поднялся человек значительно старше меня, с орденскими планками на левой стороне груди. Бросился в глаза ряд чёрно-оранжевых полос Кавалера ордена Славы.
«Настоящий солдат», – пролетела в голове фраза, которую говаривал мой самый близкий и дорогой мне друг Давид, участник войны, подполковник в отставке.
– Сидите, сидите, – сказал я ветерану, принимая решение стоять, даже если будет больно.
