Тайна летающей женщины или Исповедь старейшины Чая - Лин Бао
Утро встретило Темурджина на коне. Не знающий устали монгол, казалось, был одержим своей мечтой увидеть прекрасные корабли и сказочный город, о котором он так много слышал во время своих победоносных походов от купцов, идущих по Шелковому Пути. На мгновение ему показалось, что в утренней дымке он увидел своего Учителя, скачущего рядом с ним. Горло перехватило. Темурджин вспомнил слова Учителя: «В древности жил Учитель по имени Сунь – Сунь-Цзы, -он учил тогдашнего правителя воевать, написал много книг. Когда тепе трудно, вспоминай его!» И Темурджин представил себе книгу, которая говорила ему голосом Учителя:
«Бывают дороги, по которым не идут, армии, на которые не нападают, крепости, из-за которых не борются, повеления государя, которые не выполняются!…» «Ведя войну, наилучшее -сохранить государство противника в целости, на втором месте -сокрушить его. Наилучшее – сохранить армию противника в целости, на втором месте – разорить ее. Сто раз сразиться и сто раз победить – и лучшее из лучшего; лучшее из лучшего – покорить чужую армию, не сражаясь…»
«Умеющий вести войну покоряет чужую армию, не сражаясь; берет чужие крепости, не каждая; сокрушает чужое государство, не затягивая время. Сохраняет все в целости и этим приривает власть в Поднебесной. Не притупляя оружия, добивается выгоды, ибо следует правилам стратегического нападения…»
У Пути нет имени. Следовать Пути означает возвращаться в Пустоту.
Люди теряют Путь, когда они пытаются его найти. Они смешивают существование и несуществование…»
Редколесье не замедляло движение конницы. Кони, осторожно перебирая ногами, спускались по пологому склону вниз, в долину. Лиственницы, сосны становились все реже и реже, и наконец взору Темурджина открылась спокойная гладь медленной реки, неторопливо несущей свои воды по зеленой равнине. Изумрудная зелень трав, пологие склоны с редкими лиственницами и белоснежные вершины гор на фоне ясно-синего неба с одинокими, пушистыми, причудливой формы облаками заставляли глубоко вдохнуть и расправить грудь, порождая мысли о могуществе и бессмертии. На границе теней облаков снежные вершины становились золотыми, как крыши монастырей. Казалось, сейчас забьют ритуальные барабаны, запоют колокола и сам Будда начнет утреннюю службу.
Темурджин подал знак сделать привал, не е силах оторваться от внезапно нахлынувших на него мыслей о собственном величии и одиночестве на этом, им выбранном Пути. Он хотел насладиться этим чувством легкости, простора и могущества, которое дарили ему горы. Взгляд его поймал двух уточек-мандаринок, спускающихся к реке. Вдоль реки росли желтые цветы, среди весеннего фейерверка которых не было видно даже зелени листьев. Кое-где разлились алые пятна диких тюльпанов. Белоснежные тончайшие цветки давидии в виде одинокого лепестка с черным пятнышком напоминали ему мандалу инь-ян, когда в белом лепестке ян содержится маленькое черное зернышко инь. Это была родина его Учителя, и все здесь напоминало Темурджину о нем. Гигантская саламандра, словно мифический дракон из рассказов Учителя, ловко увернулась от конского копыта.
Внезапно вся долина наполнилась жизнью. Он не замечал своего войска, но он слышал крики фазанов и даже увидел одного из них, с ярко-коричневым оперением в черную и белую крапинку, с черной головой и белым шарфиком, с синими перьями на затылке и красными вокруг глаз. Он смотрел на фазана, поймав се-оя на том, что у него нет желания спустить своею сокола на эту прекрасную птицу. Мелкие ракообразные цветы привлекли его внимание своими тонкими необычными линиями и нежными розовыми оттенками. Трава была наполнена жизнью. Мельчайшие насекомые издавали непонятные звуки, сливающиеся с шумом крови в венах самой земли.
Темурджину казалось, что в его груди бьется сердце мира, что вся эта долина это его тело, и он может управлять полетом птиц и течением реки только лишь силой своей мысли. Он почувствовал, что где-то совсем рядом есть небольшой город, вероятно, город, где родился его Учитель, потому что он видел его так же ясно, как траву под ногами своего коня. Он видел каждую его улочку и каждый дом, как будто сам всю жизнь ходил по этим каменным мостовым с выходящими на них уютными двухэтажными лавочками, наполненными немыслимыми безделушками, вдоль каналов с зеленой водой и ивами на берегу. Ноздри его стали раздуваться, как у тигра перед решающим броском, и он окинул взглядом свое войско, которое было всего лишь продолжением его мыслей.
Бурдюки были наполнены водой. Короткий отдых был очень кстати для лошадей, но абсолютно безразличен для воинов, которые, казалось, родились с упряжкой в руках, и более того, во всех своих прошлых жизнях были неразлучны с нею. Темурджин поднял руку. Войско мгновенно оказалось готово к бою. Всего через какое-то время, за которое даже птица не долетела бы до своего гнезда, стотысячное войско обступило прекрасный древний город, располагаясь плотным кольцом на склонах гор.
Город был заполнен праздничными толпами горожан. Мяосские девушки, с огромными серебряными украшениями на головах в форме полумесяцев, фантастических кораблей, с многочисленными серебряными пластинами на шее или просто в черных тюрбанах с золотыми и серебряными подвесками, поразили воображение кочевников. Преобладающий пронзительно-синий фон их платьев делал улицы города похожими на живые осколки горных озер. Гемурджин въехал в город практически один, он знал каждую улочку. Около одного из домов сердце его забилось, и он поймал взгляд древней старухи, казалось, узнавшей его и даже хотевшей было пойти за ним, если бы она не была, как оказалось, слепа. Она протянула к нему руки, как ребенок, неизвестно как определяя сто перемещения в пространстве. По его спине пробежал холодок, но сердце наполнилось нежностью и заботой. Он точно знал, что это был дом его Учителя.
Странное впечатление производил всадник в чужеземном одеянии на мощном, рослом мерине арабских кровей, медленно едущий по ровней, вымощенной цветным камнем улице и рассматривающий все вокруг с видом хозяина. Прохожие расступались и замолкали при киле его. Наконец Темурджин достиг центра юрода, где его ждал старейшина, совершавший жертвоприношения и другие религиозные обряды. Именно он и решал все важные вопросы в городе. Ожерелье из крупного жемчуга и цветных камней, красный, почти монгольского покроя халат и
