Моя до конца - Рошаль Шантье
— Арина Григорьевна, вас к себе Вероника Матвеевна вызывает, — говорит, едва переступив порог, а потом поворачивает голову в противоположную сторону, — Макар Вадимович, если Вы на обед, я составлю компанию. Не откажите прекрасной даме. — Катя кокетливо закусывает губу и положив левую наманекюренную ручку на свое бедро, то, которое, конечно же, лучше видно Макару, немного приподымает и без того, к слову, короткую юбку.
— Вам лучше практиковать обольщение не на мне, Екатерина, — просто отвечает Ветров и заметив недоумение на кукольном лице прибавляет, — не расстраивайтесь, зато, если вдруг потеряете работу по причине интрижек на рабочем месте, сможете продавать курсы по охоте за… скажем… мужскими галстуками. Как Вам такое название?
— Вы что, Макар Вадимович, Вы как только могли подумать обо мне подобное?! — в возмущении Катя вскидывает подбородок и одергивает юбку, — Я пригласила Вас на обед исключительно из-за вежливости! Знаете, Арина Григорьевна, — доверительно сообщает мне, обернувшись в мою сторону, так, будто мы тут вдвоем, но на Макара поглядывает, — красивым женщинам очень тяжело в этом злом мире. Любое предложение, даже самое безобидное, — тут она не скрываясь кивает в сторону нашей инспекции, — воспринимается, как заигрывание.
— Куда уж мне, Катюш, — пожимаю плечами, силясь придать себе сочувствующий вид.
— Да, меня никто не понимает, — поддакивает она и взмахнув рукой в деланном отчаянии покидает кабинет.
Мы честно отсчитываем десять секунд и взрываемся смехом.
— Вот это самомнение! — не сдержанно восклицаю я, а Ветров только кивает, хохоча.
Успокоившись и наконец придя в себя, Макар таки идет обедать, а я визитером скачу к Горгоне.
Она меня явно ждала в нетерпении. Потому что за все время, что я тут работаю, никогда еще Мальцева не сметала бумаги в сторону, положив перед собой руки и попросив Катю не беспокоить. Что же там за масштаб крушения такой, что Вы так нервничаете, а, госпожа Горгона?
— Есть новости, Туманова? — нога за ногу, глаза цепкие, внимательные. Сейчас Вероника отслеживает каждый мой шаг. Но мне не о чем ей врать.
И она, конечно же, интересуется не моим женским счастьем, а непосредственно тем, за чем приставила меня к Макару: результатами проверки.
— Ветров не говорит ни слова о том, что связано с документами. Я спрашивала, он сказал, не моего ума дело, — я не тяну. Не только из-за ощущения, что за промедление она меня ударит, но и потому что не за чем. Конечно, так Макар мне не отвечал, но в целом мой ответ вышел честным.
— А вчера вы куда уехали? — опа… И кто это у нас такой в компании глазастый?
— Мой отец сломал ногу, — говорю, как есть, — пришлось уйти раньше. Горгона в лице не меняется, мои слова ее никак не трогают, не успокаивают и не оправдывают меня в ее глазах. А в том, что существует обвинение я почти уверена.
— Передавай слова поддержки семье, — автоматически проговаривает она, — но разве у вас с Ветровым общий папа? Мне сказали, ты ехала с ним.
Вот что ее интересует. Сейчас очень помогает контроль эмоций. Потому что это не ее змеиное дело!
— Понятия не имею, куда ехал Макар Вадимович, — отвечаю предельно корректно, — однако Вы прекрасно осведомлены, завёз меня именно он. В том состоянии, каком я находилась сесть за руль было бы последней глупостью, а он как раз вернулся с обеда и предложил подвезти.
— Пожалел, наверное, — говорит чуть тише и внимательно на меня смотрит. Словно оглядывает не сотрудницу, а женщину. У них тут что, половое созревание на пару с Катенькой началось? Надеюсь, на Федю с Ликой это никак не распространилось.
— Наверное, — киваю, скромно улыбнувшись, — но мне очень это помогло. Могу идти? А то кони не напоены, не порядок, Вероника Матвеевна.
— Угу, — задумчиво стучит ноготком указательного пальца по рабочей поверхности стола, — иди Туманова. Иди.
Любопытно, откуда она… и глаза мои цепляются за Катеньку. Ну доносчица драная, я тебя научу Арину Туманову любить!
Конечно, я к ней не иду, только вот пометочку делаю. Много у меня их в голове, однако каждую помню.
Но любопытно дроугое, где увидела. Вчера после обеда возвращалась и удачно столкнулась с нами? Конечно, я и не думала о прохожих, но разве бывают такие совпадения? Вот прямо не разминулись именно с Катюшей, которая в тайне ото всех сделала себе Ветрова-вуду и тыкает в него иголки. Не поможет!
— Если что, вчера тебе нужно было по делам и увидев меня в плачевном состоянии ты надо мной сжалился и геройски подвёз к отцу в больницу, — говорю, едва захлопнув за собой дверь нашего общего кабинета.
Макар лишь недобро усмехается.
— Шифруешься?
— Нет, но не считаю, что сплетни, готовые разлететься по офису сыграют нам на руку, пока ты инспектируешь вроде как моего парня, — глаза Ветрова на последней фразе недобро вспыхивают.
— Я и посадить его могу.
— Ты этого не сделаешь.
— Не играй со мной, Риша, — угрожающе произносит он так, словно имеет право на эти слова.
— Это ты у нас спец по играм, Ветров, — бросаю колючее, глядя на него в упор.
Макар глаз не отводит и взгляд выдерживает, а потом просто встает и выходит.
И до конца для не появляется.
Глава 28
Отъезжаю от здания офиса с твердой убежденностью разорвать отношения. Зачем я вообще их возводила? Забыть того, кого невозможно? Что за глупая дура Арина Туманова?! Двадцать шесть, а мозгов на семнадцать, чесслово!
Ветрова обидела не заслуженно, но не вспоминать о той боли выше моих сил. И даже знание, что ему тоже пришлось совсем не сладко успокоения, знаете ли, не приносит. Днем между делами созвонилась с Владом, тот перевез папу домой и успел даже нанять помощницу по дому, чтобы мама с ума не сходила, работу ведь никто не отменял.
В дороге пытаюсь подобрать слова, которые скажу Лукашину и вне желании выдумывать велосипед, как обычно, останавливаюсь на правде. Да, я так и скажу ему, что ничего не получилось. Как есть. Потому что это правда.
Выхожу из машины, прежде очень даже ровненько ее припарковав и открыв дверь ключом останавливаюсь в коридоре.
Встречать меня выходит госпожа Лукашина в моих домашних тапочках и уперев руки в боки открывает рот, чтобы, я уверена, меня отчитать.
— Добрый вечер, Елена Петровна, а где, собственно, Артем? — опережаю ее, потому что не готова выслушивать словесный поток.
— Ах ты негодяйка!
