Отвергнутая. Игрушка для Альф - Рин Рууд
— А Вестар? — шепчет Лида.
— А он просто не может пропустить мимо себя новую юбку, — фыркаю я. — Он развлекается.
— Ох, отпустило, — Лида прижимает руку к груди. — Он тот еще гад.
— Но свой, — твердо отвечаю я.
Лида щурится и все же коротко кивает.
— А то, что я в братьев втрескалась…
— Да они одинаковые, — Лида криво улыбается. — Я их до сих пор путаю.
— Но их двое, — шепчу я.
— Не мое дело осуждать. Ты тут не по своей воле оказалась.
— Вот именно! — тычу пальцем ей в грудь, будто она в чем-то передо мной виновата. — А теперь они еще морды воротят, когда игры их перешли на другой уровень! Кобели! И ведь оба — бессовестные мерзавцы! Хотя бы один мог взять меня замуж? Второй бы не остался в обиде!
Глаза у Лиды — круглые, лицо — бледное, и я понимаю, что говорю те слова, которые бы никогда не сказала приличная леди.
— А я и не леди, — хмыкаю я, развернувшись к лесу, и продолжаю свой яростный путь. — Я просто игрушка. Шлюшка, которой попользовались и можно выкинуть. Подумаешь, от смерти их спасла! Какая мелочь! Еще и покусали! И превратили в монстра!
Опять разворачиваюсь к Лиде. Чувствую, как лицо вытягивается в пасть, как сквозь кожу пробивается шерсть.
— Вот кто я? М? Чудище в платье! Шерстяное чудище!
— Госпожа, ну что вы так…
— Опять госпожа? — рычу я в бледное лицо Лиды. — Я безродная девка. Дочь шлюхи и ведьмы. Конечно, кто на такой женится. Только если Советник…
— Ой, только не он, — шепчет Лида. — Я его не пожелаю даже ведьмам и шлюхам. Ну, поразвлекались вы с ним, и хватит. Ну его, Госпожа. Знаете, он из тех, кто может взять и проиграть жену в карты.
— Да знаю я, — обнажаю клыки.
С рыком продираюсь сквозь кусты. Ненавижу оборотней, ненавижу себя. Жила себе спокойненько, к свадьбе готовилась, о детках мечтала и планировала тихую уютную жизнь, а теперь бегу по лесу мохнатой уродиной в платье.
— Госпожа…
— Я не Госпожа!
— А я не могу теперь по-другому вас звать!
— Это еще почему?
— Потому что вы Госпожа и все, — Лида едва поспевает за мной. — У меня была Госпожа Илина, а теперь Госпожа Тинара. Да не бегите вы так! Мне будет затруднительно поклясться в верности!
— Это из-за жалости? Это ты так хочешь меня поддержать?
— Я не знаю, как объяснить, что вижу и признаю в вас сейчас Госпожу. И тут дело не в личных симпатиях или жалости, Тинара. Я оборотням с юности служу, и взаимодействие с ними немного другое, чем с людьми. Свою Госпожу я должна признать, и вот я вас признала.
— А бывшая Госпожа не разгневается, что ты от нее отказалась?
— Такова уж жизнь в лесу.
Я резко притормаживаю под волной обиды на Анрея и Эрвина. Прислушиваюсь к шорохам и шелесту в надежде уловить их зов, который требует у Ягодки, чтобы та немедленно вернулась к ним.
— Примите мою клятву верности, — говорит позади меня запыханная Лида. — Буду служить верой и правдой.
— До того момента, как появиться новая Госпожа? — оглядываюсь на Лиду.
— Справедливое замечание, — слабо улыбается она. — Но что я могу поделать? Госпожа вы и все.
— Это странно.
— Я принимаю этот ответ, как то, что вы приняли мою клятву, — Лида распрямляет плечи и шепчет, — и замок в другой стороне. Вы не туде побежали.
Глава 45. Слушаю и повинуюсь
— Альфы ожидают вас в серебряной гостиной, — говорит блеклый слуга, у которого под глазами пролегли темные круги.
Он едва сдерживает в себе зевок.
— Они вернулись? — тянусь к миске со свежими ягодами малины.
На кухне горят лишь три свечи, но для моих новых волчьих глаз полумрак перестал быть проблемой.
Я думаю, что я бы и в темноте справилась с пирожными, которые вышли у меня настоящим произведением искусства.
Не хочу хвастаться, но они такими идеальными не получались даже у моего папы. Каждым завитком я готова восторгаться, пуская слюни, что, собственно, и делает ночной слуга.
Глаз от пирожных не отводит, сглатывает, тяжело дышит и не моргает.
— Можешь взять одну пироженку, — кладу малинку на завиток крема и придвигаю к краю столу, — снимешь пробу, так сказать.
Недоверчиво смотрит на меня, и киваю.
— Но Госпожа…
— Да какая же я госпожа?! — рявкаю я. — Бери, блин, пироженки и молча ее жуй.
— Слушаю и повинуюсь.
— Да елки-палки, — скрещиваю руки на груди. — Ешь давай.
Слуга аккуратно подхватывает с тарелки пирожное, влюбленно на него смотрит и делает небольшой укус.
Мычит, прикрыв глаза, и мне как-то становится неловко. Медленно выдыхает и жадно сжирает пирожное, размазывая по лицу сливочный крем и малиновый джем.
— Как же вкусно, — стонет он, облизывая пальцы, и не замечает ничего вокруг.
Зрачки расширены, на щеках — румянец, дыхание сбитой.
— Госпожа, — переводит на меня маслянистый и завороженный взгляд, — это было… восхитительно…
— Можешь идти, — ежусь под его темным и слегка безумным взором.
— Как прикажете, Госпожа.
— Иди!
Я аж сама чувствую, как мои глаза вспыхивают злыми огоньками. Слуга бледнеет, пятится и выбегает из кухни.
— А Госпоже-то, наверное, стоило поинтересоваться, где находится серебряная гостиная, — аккуратно поправляю пирожные на тарелке деревянными щипцами. — Приперлись и ждут. Такие важные, куда деваться.
Я стягиваю фартук, кидаю его на стул и подхватываю блюдо с пирожными. Красивенькие. Так и тянет их сплющить, изуродовать и расрошить, но я медленно выдыхаю.
Я ведь хочу покинуть замок и Лес, верно? Меня мама с папой ждут, и когда я вернусь, то продадим пекарню и уедем, чтобы начать новую жизнь. Новую волчью жизнь.
Возможно, будем переезжать с места на место, как кочевая семья. Купим пару лошадей, уютную кибитку и нигде надолго не будем задерживаться.
Мне нравится. Осталось только уговорить маму и папу на мой замечательный план.
“Ягодка”
Стены, пол и потолок вибрируют тихим и сонным недовольством Анрея и Эрвина.
— Да иду я! — зло фыркаю я. — Иду!
Выхожу из кухни в темноту и на секунду замираю.
Я знаю, куда идти.
И мне не нужны ни свечи, ни мои глаза. Тьма, что сейчас пронизана волей Анрея и Эрвина, ведет меня по коридорам, лестницам и вновь коридорам. Каблуки туфель то
