Притчи приемного покоя 2 - Андрей Левонович Шляхов
Роксана считала себя самодостаточным человеком, любила цитировать Омара Хайяма, который сказал «лучше будь один, чем вместе с кем попало», и не считала отношения непременным атрибутом счастливой жизни. Счастье – это крайне тонкая материя, не поддающаяся разложению на составные части. Нельзя собрать свое счастье по кусочкам, словно пазл, можно только наслаждаться им, будучи счастливой. Роксана ощущала себя счастливой примерно на семьдесят процентов – в целом все нормально, но могло бы быть и лучше. «Лучше» означало собственное жилье вместо съемного, работу в каком-нибудь солидном издании и возможно (на этом слове Рона обычно многозначительно хмыкала) стабильные отношения. Свое жилье и хорошую работу Роксана ставила выше отношений, не потому что была черствой или циничной, а потому что эту потребность можно было «закрыть по частям». Своя квартира – она или есть, или ее нет, с хорошей работой то же самое, а вот с отношениями дело обстоит иначе. Потребность в общении прекрасно удовлетворяется с помощью подруг, ведь для того, чтобы понимать друг друга и быть взаимно интересными совсем необязательно спать вместе. То же самое можно сказать об «ощущении защищенности», которым так любят козырять женщины, несчастные в браке. Разве только мужья приходят на помощь в трудные моменты бытия? Роксана знала множество примеров обратного, когда от мужей толку было столько же, сколько от козла молока, а помогали знакомые. За дюжину прожитых в столице лет Роксана обзавелась двумя «штучными» подругами, стоившими десятка мужей и не раз доказавшими свою дружескую состоятельность. Что же касается интимной сферы, то достижения прогресса открывают в этом деле такие горизонты, которых не с каждым мужчиной-то и достигнешь. Ну а если захочется живого человеческого тепла, то подходящий объект всегда найдется, нужно только поднять сигнальный флажок, на котором написано «Удовольствие без обязательств». Собственно, последний переезд стал следствием таких вот удовольствий. Сдуру («И с голодухи!», добавляла Рона) Роксану угораздило связаться с соседом по лестничной площадке, сорокалетним педагогом, преподававшим в школе напротив дома историю и обществознание. Человек, поначалу казавшийся деликатным, на деле оказался совсем не таким – напридумывал себе невесть чего и начал предъявлять права, на которые не имел никакого права. Каламбур может и хорош, только в реале это выглядело не совсем хорошо, а, если точнее, то совсем нехорошо – после громкого скандала в подъезде жильцы нажаловались арендодателю и тот потребовал от Роксаны «сваливать на хрен». От бывшего слесаря ныне несуществующего Карачаровского механического завода не стоило ожидать политесов, но «на хрен» очень больно ранило. Хотелось сказать в ответ нечто подобное, да воспитание не позволяло, а обида засела в душе очередной занозой, которая нет-нет да напоминала о себе. После этого печального опыта Роксана поклялась Роне и Ане, что никаких отношений с соседями дальше «Здравствуйте, как дела?» она заводить не станет… С одной стороны, никто не мешает устроить скандал в подъезде и человеку, живущему на противоположном конце Москвы – было бы желание, но, с другой, далеко живущего человека ты не встречаешь по семь раз на дню, а каждая встреча таит в себе опасность скандала… Короче говоря, Кит выглядел весьма подходящим кандидатом на роль «постельной грелки», как выражалась Рона, но пока что Роксана всего лишь собиралась отблагодарить помощника вкусным обедом и не собиралась сопротивляться, если он проявит здоровую мужскую настойчивость, как-то так.
Кит проявил настойчивость в крайне деликатной форме – рук не распускал, пошлых намеков не делал, а просто сказал, что всю жизнь мечтал встретить такую женщину, как Роксана, и что вчерашний поход в магазин за квасом для окрошки изменил всю его жизнь. Сказано это было в дверях, на прощанье, но прощаться не пришлось – от порога переместились к кровати, в которой очень приятно проводили время до половины четвертого утра. Проснувшись в десятом часу, снова приступили к приятному времяпрепровождению, так что завтрак Роксана готовила одной рукой, другой приходилось опираться на стол, потому что ноги так и норовили подкоситься. Собственно, можно было и не напрягаться, а подать оставшуюся со вчерашнего дня долму, но это было бы несообразно и некрасиво. Роксана приготовила омлет с остатками вчерашнего сыра, который выложила на поджаренные тосты и украсила сверху листочками рукколы, получилось очень хорошо. Кит сказал, что хотел бы завтракать так каждый день и эти слова прозвучали как признание в любви, каковыми они, собственно, и являлись.
«Не было у бабы забот, так завела себе Кита», сказала Рона, едва за Китом захлопнулась дверь.
«Завела, так завела, – откликнулась Ана. – С Китом веселее, да и человек он хороший».
«Уж сколько их упало в эту бездну!»,[18] с пафосом продекламировала Рона и ушла в себя.
«Радость может ждать на каждом повороте…»,[19] шепнула Ана.
Странное дело – Роксана не любила ни Цветаеву за показушную надрывность ее творчества, а Бальмонта за чрезмерную меланхоличность, но у Роны с Аной вкусы были совершенно иными. Первая то и дело цитировала Цветаеву, а вторая была горячей поклонницей творчества Бальмонта и при каждом разочаровании декламировала в утешение: «Я ненавижу человечество, я от него бегу спеша. Мое единое отечество – моя пустынная душа…».[20] Ненависть Роксаны всегда была адресной и никогда не распространялась на все человечество – это же глупо! – но Ана любила все преувеличивать точно так же, как Рона любила все обострять и выворачивать наизнанку. Послала же судьба «подружек»…
Развитие отношений – дело непростое. Поспешность может отпугнуть партнера, а неторопливость
