Выйду замуж за спасателя - Янка Рам
— О! Привет, мамВер. А я сегодня отпросился. Мне надо было по самбо на взвешивание и ещё там.... - неопределенно взмахивает рукой.
Стыдно, ужас. Опять Ярика эксплуатируем.
— Я могу сама за детьми сходить.
— Не-не. Батя сказал, что Вы плохо себя чувствуете.
Хорошо я себя чувствую. Правда — хромой уткой. Может себя хромая утка чувствовать хорошо? Но.... хорошо, как никогда!
— Я сам за ними схожу. Я Вам там чай свежий заварил.
— Ты мой зайчик, — умиленно прижимаю руки к груди.
— Ой, да ладно! — улыбаясь, сбегает.
А чай — с душицей и чабрецом. Крепкий. Вкусный.
И очень хочется туда бахнуть сахара. Но.... Ещё сильнее хочется быть тонкой и звонкой. Если уж занесло меня в роман с Добрыней.
И я пью несладкий чай без печенья. Смотрю слепо и счастливо в окно. Словно мне вчера лоботомию сделали...
И я не могу вспомнить, что меня обычно тревожит.
Поход за серотонином удался!
Не глядя сажусь в кресло. Нажимая пятой точкой на пульт. На системе включается музыка....
Я смотрю на пылающий алым камин.
И чувствую себя девочкой-девочкой... Юной, наивной и влюбленной!
И хочется танцевать. И столько всего сделать!
И я подлетаю на ноги, кружусь под музыку.... А потом хватаюсь за всё сразу.
Прибираюсь, готовлю, успеваю по ходу дела сделать себе масочку, выпрямить волосы утюжком, который купила ещё год назад и ни разу не использовала.
Пока варится картофель на злополучное пюре, которое так ни разу у меня и не получилось, смотрю с вызовом на фарш.
— В этот раз вы обязаны получиться, ясно? — разговариваю с будущими котлетами.
Это вообще моё слабое место.
В поминаю все токсичные поправки свекрови по котлетам.
"Целого яблока — много на килограмм фарша, половины — мало."
Тру на тёрке три четверти зелёного яблочка.
"Яйцо с белком — испорченные котлеты. Котлеты совсем без яйца тоже испорченные котлеты".
Добавляю один желток.
Растопить и добавить сто грамм сливочного масла.
Лук — очень-очень мелко. Но на тёрке — нельзя. Чеснок — только сушёный.
Перец, соль. Не пересолить бы. Это моё любимое. То пересолю, то недосолю.
Паприка....
— Есть у нас паприка?! — обшариваю специи.
Закончилась.
— Чёрт.... - расстроенно замираю.
Быть может немножко вот этого? — кручу в руках какую-то сборную специю.
"Молотый кориандр, кумин, зира.", — читаю на упаковке.
Капельку! — решаюсь я.
Потом надо взбить фарш!
И я многократно поднимаю и шлепаю его об разделочную доску.
Делаю котлеты, обжариваю, потом подлив. Подлив ещё одно мое слабое место.... Все время не получался. То муку недожарю, то томатной пасты переложу.
Будь что будет! Не получится, закажу нормальное еды. А эту с удовольствием съест Барс. Сколько моих котлет выброшено — не счесть....
И пюре я делаю тоже как хирург, взбивая, отмеряя, строго по порядку добавляя ингредиенты.
Ну всё.... Пробую.
Я то непритязательная. Мне всё вкусно....
Ярик приводит малышню.
Кормлю детей, пытливо заглядывая в глаза.
— Вкусно?
Одобрительно мычат, прося добавки.
Они тоже не очень притязательные, вообще-то. И как кулинарные критики абсолютно не показатель.
Ярик уходит на тренировку. А я забираю детей и мы едем по магазинам.
— У Алины и Ярика на выходных дни рождения, — объясняю я детям. — Мы будем покупать подарки!
Но перед этим, мы идём в кино на мультик, а потом на батуты.
Ярику выбираем черную акустическую гитару-красавицу. А Алинке — шикарный шарф из норки с помпонами.
Младшим покупаю тайком по игрушке тоже.
Согрешив в детском фастфуде, идём вызывать такси. Дети решили капризничать...
— Я хочу на эшкалатор! — требует Иринка. — Мама, ну пойдем на эшкалатор!
— Нам пора... Мы уже были на эскалаторе.
— Ты обещала ещё.
— Ну, мы же пошли в кафе.
— А теперь на эшкалатор!
— Мы к гыбам не сходили посмотгеть! Мы хотели к гыбам!
— В следующий раз, Мирон. Мне тяжело это всё нести, — показываю гитару, наши куртки и пакет.
Надувается.
Бурча под нос, саботирует одевание.
Иринка ноет и канючит без слёз.
— Я больше вас не возьму, — ругаю я их. — Ира! Надевай шапку!
Звонит Добрыня.
— Откуда Вас забрать?
— Ой, да не надо.... Мы на такси можем, — по привычке отмахиваюсь я от помощи.
Я привыкла сама, да.
Потому что любая помощь Анатолия была чревата.
— Я хочу вас забрать, Вер. Я же на машине.
И теперь когда надо и когда не надо, я машинально отказываюсь. Такой вот дефект....
— А.... Мы в торговом центре.
— Я рядом. Выходите на стоянку.
Снег валит огромными хлопьями, кружась в свете фонарей.
— Мирон, застегни куртку!
— Не буду!
— Ма-ма-а-а-а-а.... Ты обещала эшкалатор!
Останавливаюсь, закатывая глаза. Но психика моя сегодня непокобелима.
— Мирон, застегни куртку... Ира, не канючь...
— Ты обещала! — топает ногой.
— Но вы выбрали кафе.
— Ну и что, что.... Ы-ы-ы....
Психуя ложится прямо на пышный, свежевыпавший снег. Как делала совсем маленькая.
Мирон демонстративно падает на спину тоже.
Смотрю на них сверху вниз.
— Так и будете лежать?
— А вот, да!
— "Вы думаете, я вас не переиграю? Я вас переиграю!" — шутя, прищуриваюсь с вызовом. И поставив к стене сумки с гитарой, ложусь между ними.
Тишина... Снежок парит. Фонарь слепит.
— Мам, ты чё? — отмирает первая Иринка.
— А вы думали вам можно, а мне нет?
— Ты же вжрошлая.
— Все подумают, что мы дугаки, — со вздохом изрекает Мирон.
— Разделю с вами эту печальную участь!
— Чё?.. — хором.
Сверху появляется чисто выбритое лицо Добрыни.
Боже... Как два разных мужчины!
И суровость сразу как рукой сняло. Только лёгкое эхо в межбровной морщинке.
Смотрит на нас сверху.
— Что за акция протеста? — с усмешкой.
— Мы Вегу довели, — присаживается Мирон.
— Осуждаю! — протягивает ему руку Добрыня, поднимая на ноги. — С Верой так нельзя.
Потом протягивает по руке нам, помогая подняться.
Замираем с ним глаза в глаза.
В горле колотится от волнения. И отчасти — страха. Страха поймать от него какую-то неприятную невкусную эмоцию после секса.
Но он смотрит так открыто и завороженно.... Уверенно и спокойно.... Меня отпускает.
На мгновение смущённо отвожу глаза. Он отряхивает меня от снега. Дети, балуясь, бегают вокруг нас.
Рисует пальцем по моей ладони.
— Пойдем? — тянет за собой.
— Вещи наши! Я сейчас! Отряхни их.... - спохватываюсь, бегом возвращаясь назад.
Забираю гитару в чехле и пакет.
Отдаю ему.
— Это гитара, что ли? — помогает мне сесть.
— Да.
Садится сам в машину.
— А кто играет?
— Это подарок для Ярика, — довольно улыбаюсь я.
Озадаченно дёргает бровями. Нахмуривается.
Отрицательно качает головой.
— Нет.... Ее надо сдать, Вер.
— Почему? — расстроено кусаю губы.
— Я не могу
