Лось 3 - Алексей Анатольевич Федорочев
— Максим Юрьевич! — отозвался подстать ему, — Решать Вике! Но не перейти ли нам по этому поводу на «ты»?!
— Господи, Миха! Я скучал! — полез он обниматься. Какое счастье, что здесь еще не стали воспринимать обычные проявления чувств за изврат!
— Итицкая сила, я тоже! — обнял друга в ответ.
— У меня будет еще один сын? — удивленно отстранился он от меня, словно только сейчас осознав новость.
— У такого, как ты? — Только дочь!
— Мать твою, Миха! Я хочу еще одного сына!!! — возмутился он на мое подкалывание.
— Зато, прикинь, я хочу племянницу! Косички, бантики, куклы, конфеты!!! Мне вашей воронинско-угоринско-кудымовской банды вот так хватает! — и жестом показал — как.
— Знаешь, на твоем месте я бы не надеялся! — с силой хлопнул он меня по плечу, — Если случится девочка, то она эту банду возглавит, вот увидишь!
— Спаси и сохрани! — перекрестился я.
— Так, может, по одной? За твоего будущего племянника?
«Бедная моя печень!»
— Ко мне или к тебе?
Новая «десятка» требовала новых решений по броне — старая ее тормозила. На наших заказах Геннадий Матвеевич сильно приподнялся, поэтому его замы приняли меня как дорогого гостя:
— Михаил Анатольевич, как дорога?
— Терпимо, — долгий перелет извел меня ожиданием флаттера, ведь новый корпус «Мишки» все еще был в процессе разработки.
Сам Горбунов себе не изменял, все так же лелея неведомые обиды:
— Приехал?! — словно с упреком встретил он меня в своем кабинете, — Опять требовать будешь?
Как с ним себя вести, я уже знал:
— Интересная задачка, Матвей Геннадьевич, только ваш гений может ее решить!
— Что у вас там? — проворчал конструктор брони, надевая очки.
— Вот! — выложил перед ним ворох бумаг.
— Ванька придумал? — оторвался он спустя час от изучения.
— Он самый.
— Как он? — нехотя поинтересовался Воронинский приятель детства.
Итицкая сила, прогресс, однако! Раньше он только о Светлане Владимировне справлялся, а как ее не стало, так и вовсе на личные темы не разговаривал!
— Нормально. Растит сыновей, радуется жизни.
— Радуется он! — буркнул под нос Горбунов, вставая из-за стола, — Пойдем-ка, пройдемся, покажу я кое-какие диковины, которые в ваших столицах днем с огнем не сыщешь!
Не стал поправлять хозяина, что вообще-то я вовсе не столичный гость. И лететь мне от Муромцево до Москвы почти столько же, сколько до его Оренбурга. Хочет бухтеть — пусть бухтит, лишь бы дело делал.
Идти (ехать!) пришлось не в цеха в его вотчине, как я думал, а вовсе даже на другой конец города.
— Аренда! — непонятно провозгласил Горбунов, когда его водительница миновала ряды покосившихся изб и вырулила к воротам явно производственного назначения.
— Что арендуют?
— Нет, район так называется — «Аренда». А от него — научно-исследовательский центр. Самое закрытое заведение в империи, даже Марии Четвертой потребовался бы спецпропуск! Но Толя — мой давний друг, поэтому со мной вас пропустят.
У меня пропуск-вездеход категории «ноль», а если его не хватит, то один звонок Забелиной и меня пропустят куда угодно. И очень сомневаюсь, что кто-то попытается задержать в воротах императрицу, которая это безобразие финансирует. Но хочется Горбунову набивать себе цену, хвастаясь связями, так и хрен с ним. Мне с ним детей не крестить, а его закидоны я приноровился сносить.
— А вы здесь каким боком? — поинтересовался у спутника, когда тяжелые ворота за нами закрылись, отсекая от машин и моей неразлучной свиты, которую на территорию не пустили.
— Работаю с ним. Идемте!
Экскурсия неожиданно вышла познавательной — я оказался в филиале того самого НИИ, что изучало пришельцев.
— А хотите, покажу вам Войну?! Свежая поставка! — с ходу предложил встретивший нас мужчина, представившийся «просто Толей», — Настоящего! Такая ласточка!!!
— Четырнадцать пуль в районе печени и три — в башке! — отметил я при виде замороженного пришельца, — Ну, сука, Жоппер у меня получит! Извести четыре по шесть тысяч патронов, а попасть всего семнадцать раз! Хрен ему, а не командировка в Москву, пока нормативы по стрельбе не пересдаст!
— Кто, что?! И откуда вы знаете?!
— Вижу. Этого всадника завалил мой подчиненный со своей тройкой. Позавчера. Клялся, что все прошло «чики-пуки»! А сам на волосок от смерти побывал! С такими ранами они очень даже резвые!
— Чики-пуки! — залился неприятным смехом «Простотоля», — Чики-пуки! Обязательно надо запомнить! А что скажете на этого умницу?! — провел он нас к другому боксу.
— Моя работа, — признал убитого полгода назад Чуму, — Быстрый, тварь, как не знаю кто! Носился в прицеле, едва успевал подлавливать!
— А вам повезло! — с новым мерзким смешком прокомментировал ученый, — У «умницы» улучшенные мышцы спины и ног, по нашим расчетам мгновенную скорость должен развивать до шестидесяти километров в час. Сам Лосяцкий должен был едва успевать за ним!
— Вы близко к правде. Шестьдесят — не шестьдесят, но достреливал я его уже почти в упор.
— Толя, это и есть Лосяцкий! — намного уважительнее глянул на меня Горбунов, сравнив мои габариты и габариты окоченевшего Чумы.
— Хи-хикс! — выдал новую порцию смешков «экскурсовод», явно имеющий отклонения в психике, — Лосяцкий! Не смешите мой халат!
Его заляпанную чем-то спецодежду, однозначно знававшую лучшие времена, веселить у меня никакого интереса не было.
— Зачем мы здесь? — обратился к Горбунову.
— Михаил Анатольевич, три минуты! — и он утащил все еще хихикающего психа подальше от меня.
Еще один прогресс: от «Миши» в его устах я подрос до Михаила Анатольевича! Глядишь, так и нормально работать начнем! А то меня уже подзаебало с каждой мелочью лично на поклон ездить!
Вернувшийся вместе с притихшим Простотолей Геннадий Матвеевич давно и прочно занял в моем сердце кличку «Крокодил», и отнюдь не из-за добродушия и интеллигентности! Это по количеству измотанных мне нервов — ни с одним поставщиком я не работал так трудно и нудно! Иной раз так и хотелось плюнуть и вернуться к ветошкинцам — их броня оставалась гавном, но хотя бы делали в срок и как надо! С Горбуновым же каждый раз приходилось сюсюкать и ублажать. Надоело!
— Десять минут! — указал на комм. — Десять моих золотых минут, и я ухожу!
Проняло!
«С самого начала так надо было! Почему мою вежливость все признают за слабость?»
— Фралиум! — провозгласил Анатолий, прекративший хихикать, демонстрируя мне в новом помещении закрытый толстым стеклом кусок то ли сплава, то ли чистого элемента, мерцающего синим цветом, — В исходном виде в природе встречается крайне редко, масса самородков редко превышает несколько граммов.
— Что, простите? Как вы его назвали?
— Фралиум, — повторился ученый, — Это от…
— Толя, конкретнее! — прервал его Матвей Геннадьевич, нервно поглядывающий на часы.
— В сорок раз прочнее стали. В сорок
