Тринадцатый бог. История одного Зла - Галина Геннадьевна Черкасова
— Стой! — закричала Патриция, вылетая из седла. Удар о землю едва ли не разбил её вдребезги. Лошадь в один прыжок растворилась в буре.
— Стой, — шепотом повторила Патриция, приподнимаясь. Она встала на четвереньки, отвернулась от ветра, тщетно пытаясь открыть слезящиеся глаза, сплюнула песок, забившийся в рот и, подавившись, зашлась кашлем. Ребра отозвались тупой болью. Патриция, застонав, рухнула на землю.
«Боги, как глупо», — мелькнула мысль. Но разве не этого она ждала?
И все же, её соратники погибли в бою, а она разменивалась по мелочам.
— Вставай.
Патриция приоткрыла глаза. Костлявая рука тянулась к ней.
— Смерть? — прошептала женщина, едва шевеля языком.
— Мы с ней разминулись, — прозвучало в ответ, а в следующий миг кто-то рывком поднял её на ноги и накинул на голову плотную, пыльную ткань. — Пошевеливайся.
Патриция прижала ткань ко рту, натянула на лоб по самые брови. Песок тысячами игл жалил открытые ладони.
— Быстрее, — кто-то упрямо тянул её вперед, сжимая локоть.
— Оставь меня, — промямлила Патриция, но уже через несколько шагов провожатый пихнул её в спину, и она провалилась в спасительную черноту и тишину.
Встав на колени и сдернув тряпку с головы, Патриция прижала руки к груди и принялась кашлять. Как только приступ прошел, она трясущейся ладонью вытерла губы и, тяжело дыша, огляделась. В отличие от остальных сооружений селения, это было выстроено из камня, из-за чего внутри царили темнота и прохлада. Через щели сюда проникали разве что болезненный свет да шорох песка. Патриция протерла лицо ладонями и, кряхтя, села.
— Вы ещё здесь? — хрипло спросила она, ощупывая ноющие ребра. — Где вы?
— Впереди, — прозвучал ответ.
Патриция вскинула голову и от неожиданности отпрянула назад.
— Опять ты?!
Закутанный в красное тряпье стрелок шагнул к ней из темноты и, Патриция готова была поклясться, усмехался, пряча лицо под капюшоном.
— Ты что, мой провожатый под арку? — раздраженно спросила женщина, кладя ладонь на рукоять меча, но не спеша вставать. — Ты дважды отвел от меня смерть, а время мое давно настало.
— Да неужели? — насмешливо спросил незнакомец. — Скорпионов не убивает пустыня, но иногда они жалят сами себя.
К ногам Патриции упал её шлем. Она схватила его и не без труда поднялась.
— Мне нужно вернуться.
— Хорошо, — незнакомец вскинул руку. — Дверь там.
Тряпье от резкого движения скатилось до локтя, обнажая кости руки. Патриция попятилась и часто заморгала, не веря своим глазам. Значит, в пустыне ей не почудилось.
— Ты — живой мертвец? — прохрипела она. — Ходячий скелет, как все здесь?
— Верно.
— Но ты был на Востоке… И как… А, в пекло! — Патриция махнула шлемом, злясь на себя и свое любопытство. Сейчас существовали проблемы поважнее. — Мне нужна твоя помощь.
Скелет помолчал, раздумывая.
— Интересно, — наконец, прозвучал ответ.
— Там, у реки, остались мои спутники. Я не смогла до них добраться.
— Вряд ли они выжили.
— Среди них есть маг.
— Я слышал, он — шарлатан.
— В королевские чароделы не берут шарлатанов.
— Королееевские… — протянул незнакомец. — Занятно. Тогда жди здесь, я найду их.
— Я пойду… — Патриция осеклась и отшатнулась от шагнувшего вперед незнакомца. Капюшон скрывал череп мертвеца, а ткань на тощих плечах колыхалась, как одежда на пугале.
— Жди здесь, — повторил скелет, звонко щелкнув. — Если они живы, я приведу их сюда.
Дверь распахнулась, полы наряда незнакомца затрепетали, как языки пламени. Песок, влекомый сильнейшим ветром, метнулся в образовавшийся проем, очертив силуэт, и будто бы вытянул незнакомца наружу.
Массивная дверь хлопнула, оставив бурю на пороге.
Патриция сжала рукоять меча и снова огляделась. Может, она все-таки умерла? Но где Ралле и другие члены её отряда, что должны встречать свою соратницу за аркой Последнего шага? А может, все, что ей останется, это выть внутри склепа до скончания времен?
Тяжело вздохнув, Патриция опустилась на землю и закрыла лицо руками.
* * *
Фирмос сидел напротив Коинта и старался слушать короля, а не вопли песчаных призраков, мечущихся за куполом.
— Я сомневаюсь в верности учителя Нита, — продолжал Коинт. — Он жил здесь, но не предупредил ни о мертвецах, ни о выродках, которые могут привнести трудности в наше путешествие.
— Запад полон тайн, — Фирмос повел плечами. Хоть в чем-то король винит не его.
— Я рассчитывал, что с тайнами будешь бороться ты, — Коинт пристально посмотрел на мага. — Чего мне ждать от пути, в котором меня окружают ни на что не способные слизняки?
— Так давай вернемся назад. Поведешь в поход отряд побольше… Сир…
Коинт нахмурился.
— В Риеннар нужно попасть мне, а не моей армии.
— Очень благородно, — съязвил Фирмос и тут же прикусил язык. — Прости…те, сир.
— Значит, и ты боишься? — сквозь зубы процедил Коинт.
— Не боюсь, а опасаюсь. Прогулка выходит… не совсем приятной.
— Слишком мало женщин?
— А если мне не удастся тебя спасти? Мы не дойдем до Риеннара, а ты погибнешь? — Фирмос потер до сих пор слезящиеся от песка глаза.
— Не плачь, чародел. Моя гибель будет моей ошибкой, — Коинт упрямо тряхнул косматой головой. — Ничьей больше. И все же… Ты предлагаешь мне повернуть назад?
— Да, я… — Фирмос смело глянул на Коинта да так и застыл с открытым ртом. — Я…
Сияющая нить проклятья, обвиваясь вокруг короля, тянулась за купол и подрагивала под порывами ветра, словно была настоящей, реальной, осязаемой цепью, связывающей в единое целое узников черной магии.
— Фирмос, — позвал Коинт. — Засыпаешь на полуслове?
— Сейчас, — чародел поднялся на ноги и, едва не задев нить носом, сделал шаг к куполу. Мимо пронеслось очередное перекошенное лицо.
«Освободи-и-и-и».
А в следующий миг песок расступился, пропуская вперед высокую фигуру в красном балахоне, поверх которого змеилась, оплетая шею и грудь, та самая нить проклятья, что тянулась от Коинта. Фигура вскинула руку, показав голые, желтые кости, и, щелкнув пальцами, осторожно постучала по куполу.
Глава 5
Стрелец
Чужаки с Востока, живыми дошедшие до Золотого Яблока и не получившие при этом метки черной смерти, заслуживали внимания. Особенно чародел, о котором говорила воин Скорпиона.
Гидеон презирал служителей Рыб. За внешней напыщенностью, высокомерием, восхищением своей собственной исключительностью скрывались трусливые, развратные лицемеры. Он хорошо помнил ту ночь, когда четверо из пяти магов
