Измена. Вне зоны действия любви - Надежда Юрьевна Волгина
Глава 32
Маша проснулась от того, что кто-то буквально выдернул её из сна.
– Ты меня напугала… Как же ты меня напугала!..
Что происходит? Почему Мельников так странно себя ведет? Лунатизм? Не похоже. Лунатики бродят во сне и молча, а не сдавливают в объятьях так, что нечем дышать.
– Антон, отпустите меня, – спокойно и очень медленно попросила Маша. На какую реакцию рассчитывать, понятия не имела.
Он подчинился и немного отстранился от нее. Но не отходил и выглядел каким-то очень несчастным. Но он точно уже не спит, но с ним явно что-то происходит.
– Что с вами?
– Н-ничего, простите, – он явно пытался успокоиться, как и привести мысли в порядок. – Кажется, я уснул тут у вас, – получилось у него даже выдавить улыбку.
– Как и я, – тоже улыбнулась Маша и отошла в сторону. – Раз вы проснулись, значит, будем пить чай, – прошла она в кухню.
– Поздно уже…
Маша бросила взгляд на часы. Показывали они без пяти минут час. Поздно. Совсем не время для чая. Но нужно было что-то сделать, чтобы мужчину, который оказался у нее дома в такой час, сначала привести в норму, а уж потом выставлять на улицу. Да и сама она тоже не сможет уснуть после такого пусть и мини, но стресса.
– Не страшно, завтра выходной, – проговорила Маша, наполняя чайник и включая его.
На Мельникова она не смотрела – боялась опять увидеть это выражение на его лице. Слышала, как вернулся он к дивану, и гадала, что могло его так напугать. Отчего он выглядел таким несчастным и потерянным? Сердце невольно сжималось от жалости. И этого мужчину она жалела впервые. Каких только чувств к нему не испытывала за годы, что знала его, но только не жалость.
– Хотите перекусить что-нибудь? – поставила она две чашки с чаем на журнальный столик, что как раз и отделял диван от кресла.
– Если честно, не отказался бы. Не помню, когда ел… Правда, ночь не самое подходящее для этого время.
Кажется, Мельников уже окончательно пришел в себя. Выглядел нормально, как обычно. И вернулась его наблюдательность – он снова следил за ней взглядом. Взгляд этот Маша всегда на себе чувствовала. Под ним было… как-то странно. Она не могла сказать, что стесняется Мельникова. Ей не за что было его стыдиться. Ничего особенного при нем она и не делала. Но все равно, ни с кем больше рядом ТАК она себя не ощущала.
– Могу предложить бутерброды.
– Сгодится, – с улыбкой кивнул он. – Сейчас я бы не отказался и от черствой корочки хлеба.
Маша нарезала сыр, ветчину, хлеб. Поставила на столик масленку и тарелки и вернулась в кресло. Странным образом ночь эта казалась особенной. И совершенно не хотелось спать.
– Вкусно. Спасибо! – съел Мельников бутерброд и потянулся за вторым. – И чай у вас вкусный…
– Самый обычный, черный, – отхлебнула Маша из своей чашки. Мельникову она уже подлила добавки, а сама все еще ждала, когда чай остынет. Пить кипяток никогда не умела.
Она очень хотела спросить у него, что же с ним такое было. Но не могла… Чувствовала, что вопрос этот касается чего-то сугубо личного, куда ей нет хода. Да и не хотела она вмешиваться ни во что, что считалось личным для Мельникова.
Молчание затянулось и тяготило. Как выяснилось, ни её одну. Через какое-то время Мельников решительно поставил чашку на столик и встал с дивана.
– Спасибо за поздний ужин и пару часов сна, – улыбнулся он. – Но пора и честь знать. Спокойной ночи, Мария, – направился он к двери.
Маша пошла за ним. Она чувствовала, что его настроение переплетается с её. Он, как и она, не смог найти темы для разговора. И он понимал, что самое логичное в такой ситуации – уйти.
– Может, сначала вызовете такси? – предложила Маша, когда Мельников уже открыл дверь.
– На улице вызову. Хочу немного подышать…
Все-таки, он странный. Малоразговорчивый, редко улыбается, глаза почти всегда остаются холодными, словно улыбка их разучилась касаться… Но Маша чувствовала, что он каким-то образом принимает участие в её жизни. И дело было не в том, что помог он ей когда-то с работой и снял в аренду эту квартиру. Здесь было что-то другое – как будто те давние события, их почти мимолетная встреча связали их тогда на всю оставшуюся жизнь. А может, это сделала смерть брата… Маша уже ни в чем не была уверена. Как бы там ни было, вздохнула она с облегчением, когда за Мельниковым закрылась дверь.
* * *
Впервые в жизни Маша проснулась около двенадцати дня. И не от звонка будильника, а от стука в дверь. Даже после бессонной новогодней ночи она обычно просыпалась рано и сама.
– Дрыхнешь, что ли? – стояла за дверью бодрая и довольная Бэлла. – Извини, что разбудила. Знала бы, что спишь, не пришла бы, – протиснулась она мимо сонной Маши в квартиру.
Несмотря на уверения Белки, сомнений не было, что угрызений совести соседка не испытывает.
– Отошла после вчерашнего? – принялась Бэлла хлопотать на кухне Маши, готовя кофе себе и ей.
– Все нормально, – заверила её Маша.
– А я даже рада, что познакомилась с этим козлом! И у меня есть план, как подпортить ему жизнь. А то уж больно рожа его вчера показалась мне довольной. Правда, пока твой рыцарь на белом коне не раскрасил её, – засмеялась Белка. – Кстати, с ним-то ты где познакомилась? Тоже из прошлой жизни?
– Даже не представляешь, как ты права…
– Расскажешь?
– Нет.
– Так я и думала, – хмыкнула соседка, разливая кофе из турки по маленьким чашкам.
– И, Бэл… Оставь в покое Виктора, – попросила Маша, когда устроились они возле журнального столика. Кажется, это место становится популярным в квартире.
– Еще чего! – возмутилась Белка. – Слушай, ну ты точно не дура. Поучается, что ты святая? – буравила её соседка глазами. – А я нет! И я точно знаю, что таких козлов нужно наказывать. Особенно если есть такая возможность. У меня она есть. А ты в это дело просто не лезь, поняла?
– Я не желаю ему ничего плохого…
– И я, – сделала Белка честные глаза, чем насмешила Машу. – Но ты только представь, что на твоем месте может оказаться другая женщина. Честная, порядочная и любящая… Ты ей пожелаешь такой судьбы?
– Нет, конечно!
– Что и
