Журнал «Искатель» - Искатель, 1997 № 09
Оказывается у них игра придумана — садятся у шоссе и считают, сколько за час иномарок проедет. Один, например, ставит на «мерс», то есть на «мерседес», другой — на «вольво». И ставки ведь большие! На деньги играют! I
— На мороженое хватает? — поинтересовался Корнилов.
— Мороженое тоже не каждому по карману. Меньше двух тысяч и не сыщешь. А Сонька Пустельга в своей палатке какие-то кулечки по пять продает, блин! — Участковый покраснел. — Извините, товарищ генерал, со злобы вырвалось.
— Что они там выясняли, у машины?
— Парнишка Боридин эту «тойоту» запомнил. Дней десять назад они с Семеном у церкви машины считали. И в этой «тойоте» Василий Семенович Бабкин, наш бывший бухгалтер ехал.
— Боридин и номер запомнил?
— Запомнил.
— Уже интересно!
— Вот-вот! Очень интересно. Только дело в том, что у Бабкина и своя «тойота» имеется.
— «Тойота», «тойота»! — разочарованно протянул генерал. — Получается, что с «тойотой» полный ажур?
— Получается. Совсем другое получается! У Васьки Бабкина «той…» машина с правым рулем.
— Ничего не понимаю! Выпил я, что ли много? — пробормотал Корнилов.
— И, правда, непонятно? — Участковый обратился за поддержкой к Фризе, сидевшему с каменным лицом. Вид у Лысенко был растерянный.
— Все понятно! «Тойоты» разные, а Бабкин один. Правильно?
— В точку! Паренек этот, Боридин, потому и номер машины запомнил, что очень удивился — Васька Бабкин всегда справа рулит, а в этот раз рулил слева. Как все люди.
— Ну вот, теперь толково излагаешь, — похвалил генерал. — И до меня, не совсем трезвого и пожилого человека дошло — А этот главбух далеко отсюда живет? — поинтересовался Фризе.
— Не то, что б очень. На Церковной улице.
— Я тебе, Володя, как-то рассказывал про часовенку, что под землю провалилась. — Корнилов многозначительно посмотрел на Фризе. — Рядом с этим местом. У него там целое подворье.
— Точно, — подтвердил участковый. — А вы, Владимир Петрович, впервые в наших краях? Или уже довелось побывать?
— Бывал, бывал! — пришел на выручку Корнилов. — Да все на день, на два заглянет и поминай как звали!
— А где… — лейтенант хотел еще что-то спросить у Фризе, но генерал перебил его:
— Не отвлекайся, Виктор! Скажи лучше, чего это Бабкин на чужой машине разъезжал, если своя такая же?
Участковый пожал плечами.
— Ты хорошо запомнил убитого?
— А то! Как закрою глаза, так и стоит у меня перед глазами его лицо! Нет, нет! На главбуха он ни лицом, ни фигурой не походит.
— А глаза-то ты почему закрываешь? Задремал?
— Да что вы, Игорь Васильевич? На секунду не прикорнул. Это к слову. А глаза прикрыл, чтобы лучше представить себе того жмурика. Для наглядности.
— Если паренек не обознался, интересная картина вырисовывается.
— Божится парнишка. Наверное, все так и есть. Ребята — народец приметливый. Пожалуй, надо завтра с утречка госпоже следовательше отзвонить.
— Отзвони. Ты ее сильно порадуешь.
— Еще одна загадочка на ее красивую голову! — засмеялся Лысенко и поднялся с кресла — Спасибо за кофе. Потопаю домой. — Он попрощался за руку с Фризе и, уже подходя к двери, спросил у Корнилова: — Завтра после обеда будете дома? Приду стекла на веранде вставить.
— Толковый паренек, — сказал Игорь Васильевич, когда проводив участкового до калитки, вернулся в дом. — И дело знает, и шутки понимает. Главное — честный мужик.
Он на секунду вернулся в прихожую и принес вооружение Фризе. Повесил на прежнее место.
— А я промашку допустил, — сокрушенно сказал Владимир. — Размагнитился.
— Размагнитились? Прекрасно. Лучшего комплимента хозяину вы и придумать не могли. Значит почувствовали себя как дома! А участковый-то! Чутье, как у охотничьей собаки! Я по глазам видел — не признал в вас племянника. Наверное, решил, что после ночного происшествия ко мне охрану прислали.
— В подробности он не посвящен?
— Нет.
— Если толковый да честный, мог бы очень помочь.
— Мог бы. Но у него служба только начинается. Зачем его впутывать в дело, которое питерское начальство всеми силами хочет пустить под откос? У нас с вами начальство — один Господь Бог. Надо только под пулю не угодить, а лейтенанта, прояви он инициативу, в бараний рог согнут. Особенно, если наше дело удачно закончится. — Он вздохнул. — Вот жизнь наступила! «Здесь человека берегут, как на турецкой перестрелке!» Кстати, мы с вами и теленовости не посмотрели.
— А вы по ним соскучились?
— Her! — Корнилов улыбнулся, лицо у него разгладилось, и Фризе подивился — улыбка делала генерала лет на двадцать моложе. — Я вам уже рассказывал про Бориса Федоровича, моего главного консультанта по пещерам. Так он говорит: «Не верю на телевидении даже прогнозу погоды!» — Он внимательно посмотрел на Владимира: — Поскучнели? Хандрите?
— Игорь Васильевич, а у вас нет в запасе еще одной бутылки «Дипломатической»? После бессонной ночи меня тремя рюмками не возьмешь!
— Может, коньячку?
— Не будем разбрасываться.
— Хорошо. Чем закусим?
— Не сочтите за нахальство — а маслин не найдется?
— Где-то валялась банка. Сослуживец привез.
Через минуту на журнальном столике красовалась большая бутылка водки, вазочка с крупными бархатистыми маслинами, тарелка с малосольными огурцами и хлеб. И два граненых стакана.
— Не возражаете? — Генерал разлил водку по стаканам. Бутылку он держал уверенно, рука не дрожала. И глазомер у него был — позавидуешь.
— Прекрасно! — одобрил Фризе. — Эти стаканы напоминают мне студенческие годы. И стажировку в вашем Управлении.
— У нас на службе не пили.
Разуверять генерала Владимир не стал. Подумал, веселея: «Сейчас напьюсь и забуду всех этих немцев и воров в законе!»
Они с удовольствием выпили. Фризе закусил маслиной, Корнилов — корочкой черного хлеба.
— Маслины доктор запретил?
— Боюсь привыкнуть, — усмехнулся генерал, — к вкусной еде, как и к власти, привыкаешь моментально. А потом настанет вынужденный пост — напереживаешься.
После второго стакана Владимир сказал:
— Завтра разыщу главбуха и чуточку потрясу.
— Володя! Можно я буду вас называть по имени? Племянник все-таки?
— А я вас дядюшкой?
Корнилов не понял, пошутил его гость или дал понять, что называть его Володей срок еще не пришел. «Ну и ладно, перетерпит, — отмахнулся он от этой мысли. — Мужик, похоже, неплохой».
— Володя! И вы надеетесь на успех? В лучшем случае, этот тип пошлет вас по матушке, в худшем — засадит в тюрьму за хулиганство. Кстати, он уже давно не главбух. Предприниматель.
— Заговорит! Он у меня заплачет кровавыми слезам!
— Прикуете наручниками к машине и пригрозите поджечь? Как меня?
— С волками быть… — Фризе вспомнил, как разогревал паяльник у себя на даче в Николиной Горе, когда поймал незадачливого воришку. Вспомнил, с каким ужасом тот смотрел на раскаленный носик паяльника.
Вечер песни
Корнилову нравился молодой сыщик. Умен, энергичен, ловок. Как лихо управился с наручниками! И все же генерал не чувствовал себя с Фризе свободно, раскованно. Что-то, какая-то малость мешала этому. «Может быть, я боюсь показаться вышедшим в тираж, отставшим от жизни ворчуном?» — думал он и сердился на себя за такие мысли.
— А у вас в УГРО с убийцами и бандитами сильно миндальничали? Цирлих-манирлих разводили?
— Чего только у нас не бывало, — Корнилов вздохнул. — И в милицию садисты попадают. Скажу за себя — в моем Управлении они не задерживались. Но и преступность была другая. Таких отморозков, как сейчас — встречались единицы.
— А вы, лично, били преступников?
— Бил. Еще как. Если при задержании возникала драка. А в камере, в кабинете при дознании — никогда.
— Да-а?
— Не верите? Напрасно. Да тронь я хоть пальцем арестованного урку, он меня на весь мир ославил бы. «Корнилов руки распускает!» Рукоприкладства они за мной никогда не числили.
— А для вас это было очень важно? Мир-то блатной.
Генерал молча разлил водку. Отломил очередную корочку хлеба:
— Мне же с ними дальше работать. Попробуй расшевели вора на признанку, если он к тебе без доверия? Когда он сидит и ждет, что я его метелить начну.
— Какое доверие? Все равно обманет.
— Это в вас бывший следователь прокуратуры говорит. Прокурорам они только лапшу на уши вешают — знают, ничего, кроме лишнего года от них не дождешься. А к уголовному розыску отношение другое. Дескать, у каждого своя работа: один ворует, другой ловит.
— Ну-ну!
— Владимир Петрович, а вы когда-нибудь плакали? Хоть раз в жизни?
— Ничего себе вопросик! — Фризе опешил — таким неожиданным показался ему вопрос генерала. — В детстве…
