За закрытой дверью - Ада Цинова
— Шутишь? Я безумно рад тебя видеть. Так приятно от работы меня не отвлекали еще никогда. Так что, ты давно вернулась? Где остановилась?
— Нигде. Мы приехали сегодня утром. Прости, я ничего не писала и не позвонила. Это было импульсивное решение, неожиданное даже для меня. Собрала чемоданы, купила билеты — и вот мы здесь. Мишутка у твоей мамы, я скоро поеду за ним.
— Понятно, а как твое самочувствие?
— Да отлично. Почти не болит. Я даже в море со своей раной полезла. В балтийское, в чертовом апреле, представляешь?
Лицо Андрея принимает выражение неопределенное.
— Мира, а тебе можно?
— Нужно, — пожимаю плечами. — Андрей, прости, но у нас ничего не выйдет. Мне было очень хорошо с тобой. Ты оказался рядом в самый сложный период моей жизни, и благодаря тебе я выдержала все это дерьмо. Знаю, нам было хорошо вместе, но мне нужно не это.
— И что же тебе нужно?
Улыбаюсь, как дурочка, своим кроссовкам. Не могу выдавить это слово, иначе взорвусь истерическим хохотом.
— Мира, только не говори, что вернешься к нему.
— Поэтому я и молчу, — все же смотрю на шокированного Андрея.
— Ты вернешься к Диме после всего, что он сделал? После того, как он чуть не убил тебя? Мира, это же опасно, как ты не понимаешь! Со всеми доказательствами и моей помощью ты могла бы добиться запрета на приближение или другие ограничения, которые защитили бы тебя. Мира, все не то, во что тебе хочется верить. Хоть Дима целился в меня…
— Он хотел убить меня, я знаю, — размеренно и с улыбкой на лице заканчиваю я.
— И все равно хочешь быть с ним?
— Да, Андрей. Мне очень жаль, что в этот смертоносный ураган затянуло и тебя. В тот момент, когда он пьяный с этим пистолетом ворвался в квартиру, концентрация ненависти была такая… Он ненавидел меня точно также, как ненавидела его я. Удивительно, что всех там не перебило разрядом молнии. Если бы Дима не подстрелил меня, то это я бы выхватила пистолет и пустила бы всю обойму ему в голову. Ненавидеть так сильно, чтобы желать смерти, можно только того, за кого бы отдал жизнь.
Вижу, что мои доводы лишь продолжают шокировать Андрея. Он не понимает такого формата отношений и жестокой любви не понимает. Да я и сама ничего не понимаю, если честно.
— Это же зависимость, Мира. Это ненормально.
— Любовь и есть самая сильная зависимость, — пожимаю я плечами. — Я — все, что у него есть. Без меня вся жизнь Димы рассыпется как карточный домик. У меня же может быть все, больше, чем когда-либо, но все это мне не нужно, потому что его там не будет.
— Мира, ты уверена, что хочешь это продолжить? В следующий раз все может закончиться не так благополучно.
— Да, Андрей, я все решила. Прости, что все так нелепо. Ты изменился, знаю, очень изменился. Может, если бы с самого начала все было так, то я бы никогда не ушла. Но уже поздно. Я люблю Диму, хоть ты заслуживаешь любви больше. Я бы, правда, хотела любить тебя, а не его, но не могу.
— Что будет дальше, Мира? Вернешься к нему, а потом? Какой ты видишь свою жизнь и жизнь своего ребенка?
А вот этот вопрос особенно болезненный. У меня есть на него ответ, и он добьет Андрея.
— В ней будет только Дима. Дима отец Мишутки, чтобы не значили все эти анализы. Это его ребенок, только его. Прости Андрей, но пока я не могу представить тебя в жизни сына. Мишутка слишком маленький: нам придется общаться и видеться, а я этого не вынесу. Мне будет очень тяжело, если вы вдвоем вновь будете рядом. Возможно, я расскажу Мишутке позже, когда он подрастет и, если он сам захочет, то будете общаться. Но пока нет, прости.
— Это твое решение и я приму его, — говорит Андрей. — Хотя, конечно, рассчитывал на другой исход.
Андрей пытается натянуть бывшую маску сдержанности, но это так не работает. Когда научился чувствовать, приходится чувствовать не только радость, но и боль. Вижу его боль, разочарование и отчаяние. Удавка разрезает кожу.
— Черт, Андрей, все должно было быть не так. Раз уж мы подожгли друг друга, то должны были хотя бы погореть. Ты заслуживал красивый роман, а не пару чокнутых дней, которые закончились отвратной сценой с моей несостоявшейся смертью.
— За эти пару дней я прожил больше, чем за всю жизнь. Мира, спасибо, что научила меня любить.
— Спасибо за то, что любил.
Подхожу к Андрею, хотя, может, лучше было бы уйти. Ему будет еще больнее, но я хочу поставить именно такую точку. Дотрагиваюсь его гладкой щеки и целую. Нет уже никакой страсти, да и на нежность не тянет. Поцелуй-прощание горький, зато отрезвляющий.
— Прощай, Андрей, — говорю я и выхожу, чтобы не заставлять его выдавливать ненавистное слово.
Мне даже хуже, чем в прошлый раз. Тогда я разбила сердце мужа, который не смог меня понять, разбила признанием, что спала с его братом. В этот раз я оставляю с раной на сердце того, кого могла бы полюбить, если бы не полюбила другого. Хоть вся тушь оказывается на щеках вместе со слезами, чувствую себя свободной от старых ошибок и на прорезавшихся крыльях лечу совершать новые.
Глава 26
Дом, милый дом. Двор, кстати, тоже милый. Зеленая лужайка с Мишуткиными качелями и плетеными креслами. Под окнами расцвела целая полянка сине-фиолетовых цветов, которые видела только в Европе. Не знаю, как они называются. Других растений у нас нет, только высокие туи. Машина Димы не на стоянке, но я знаю, что он дома. Не настолько у нас, конечно, сильная телепатическая связь: просто входная дверь брошена нараспашку.
Решаю зайти тихо, не возвещая о своем прибытии хлопком двери или брошенной на пол сумкой. Мне нужно хоть немного собраться с мыслями: я так и не решила, что скажу. Поворачиваю к кухне и замираю в арке-проеме. Дима сидит за столом спиной ко мне, перед ним еще полная бутылка виски, стакан и предмет, который вызывает удушающий ужас. Опрокинув стакан, Дима поднимает пистолет и со скучающим видом направляет на цель.
Мне так холодно, как не было даже в ледяном море. Все внутри сжимается, словно ожидает прилета
