Измена. (не ) Его невеста - Лада Зорина
Господа в костюмах тут же стремительно удалились, а я озадачено смотрела им вслед, гадая, а такими уж добрыми знакомыми они приходились Уварову.
Муж ни о чём меня не спросил. Лишь сообщил, что сегодня нас ничего здесь больше не держит.
— Можем возвращаться домой, — проинформировал он и добавил с едва заметной усмешкой, впрочем, не затронувшей взгляд. — Если ты конечно, не желаешь задержаться и продолжить общение с местной публикой.
Его взгляд приковался к удалявшимся мужчинам.
— Не желаю, — я положила руку на его локоть, до конца играя роль примерной жены.
Но если бы я знала, что произойдёт этой ночью, пожелала бы я задержаться? Стала бы отвечать ему иначе?..
Глава 38
Всю дорогу домой мы промолчали. Я отдыхала, радуясь возможности наконец-то побыть в относительной тишине — такое обилие людей и общения меня всегда немного выматывали.
Уваров откинулся на спинку сиденья и смотрел в окно на проносившуюся мимо ночную Москву. Даже если бы мне жутко того захотелось, я не решилась бы донимать его разговорами. Выглядел он исключительно мрачным и напряжённым.
Любой наш разговор с недавних пор выходил скомканным и корявым. Любой — с тех пор как мы вернулись из той памятной совместной поездки.
В тишине громадной квартиры молчать становилось сложнее. Неловкость возрастала сама по себе, хоть мы и не обязаны были общаться.
Прислуга, приводившая в порядок квартиру, конечно, тут не ночевала, но мои вещи давно были разложены, холодильник на кухне с примыкавшей к ней столовой под завязку забит свежими продуктами, вокруг царила идеальная чистота — в общем, приехавшие погостить в столицу хозяева ни в чём не нуждались.
Кроме налаживания хоть какого-то диалога.
Ведь у нас почти получилось до того, как… до того как всё снова разрушилось из-за того дурацкого поцелуя!
Уваров сбросил с себя пиджак, развязал галстук и оставил их на диване в гостиной. Проверил сигнализацию, погасил верхний свет, и просторная гостиная, разделявшая наши спальни, погрузилась в уютные «сумерки» тёплой подсветки.
Я уже взялась за ручку двери в свою комнату с намерением всего лишь дежурно пожелать спокойной ночи. Но что-то дёрнуло всё же сказать:
— Знаешь, со мной даже незнакомцы сегодня охотнее общались, чем ты.
Нет, Полина, не стоило. И я поняла это со всей отчётливостью, когда он обернулся и окатил меня ледяным взглядом:
— Нам лучше не заводить этот разговор. Не сейчас.
Но мы уже начали разговор, и остановиться было очень непросто. Молчание выматывало, а мне хотелось ясности.
— Я просто… не понимаю. У нас ведь как-то до этого получалось худо-бедно ладить, и… я надеялась, мы сможем… продолжить в том же ключе.
Все попытки сформулировать нейтральные фразы выглядели откровенно жалкими. Слова звучали вымученно и фальшиво. Но пусть хотя бы так, чем совсем молчать. Здесь, наедине с ним в одной квартире от этой тишины я просто с ума сойду. А кто знает, сколько нам ещё предстоит тут проторчать.
— Продолжить? — Уваров повернулся ко мне всем корпусом, опустив руку, которую положил было на ручку двери. — Что именно продолжить?
— Ну… общение.
— Общение, — как-то уж слишком мрачно усмехнулся он и, сунув руки в карманы брюк, двинулся в мою сторону, будто решил прогуляться. — Откуда вдруг такая жажда… общаться?
Я невольно облизала пересохшие губы. Я чуяла опасность.
— Это не жажда. Это необходимость.
— И сегодня ты её не удовлетворила.
— Н-не понимаю.
Он бесцеремонно вторгся в моё пространство, остановившись так близко, что я могла ощущать его дыхание на своей горевшей щеке.
— Не наобщалась с гостями?
— С гостями? Я успела поговорить с тёткой, совсем немного. С хозяевами вечера и…
— И? — спросил он почти угрожающе.
— Тех трёх мужчин я н-не запомнила. Не запомнила их имён.
— Но общалась с ними очень охотно.
— Я общалась с ними, потому что они ко мне подошли, — огрызнулась я. — Мне что, наутёк нужно было пускаться?
Да не мог же он, в самом деле, в вину мне это ставить!
— Как общение? — он будто не слышал моих последних слов. — Понравилось?
— Понравилось, — припечатала я, бросая вызов. — Понравилось, ясно? Они уделили мне внимание, в отличие от супруга, которому, кажется, вообще на меня наплевать.
Уваров смотрел на меня, будто хищник, загнавший наконец свою добычу. Его ноздри хищно раздулись, а я вздрогнула, ощутив, как тёплые пальцы пробежались от моего запястья к локтю и выше.
Господи, что он делает?
— Но ты по-прежнему жаждешь внимания… — проговорил он, ловя моя взгляд, приковывая его к себе.
Кажется, он не совсем о внимании говорил, но мысли стали теряться, когда его пальцы запутались в моих волосах.
— Я… мне было… одиноко.
Он молчал. Но его вторая рука обвила мою талию, и я оказалась придавлена тяжёлым мужским телом к двери. Кажется, это стало входить у нас в привычку…
— И ты захотела… общения. Что вдруг изменилось? Что произошло?
Он искал ответ в моём взгляде. Вглядывался в меня испытующе, будто пытался вытянуть из меня какую-то конкретную, нужную ему правду.
Но что я могла ответить? Что, кроме того, что уже сказала? А сказала я уже и так предостаточно.
— Н-не понимаю, в чём ты меня подозреваешь, — прошептала я, сглатывая вязкую слюну.
Его руки оставляли на моём теле огненные следы. Он дышал часто, неровно, будто едва сдерживался. Но продолжал свою пытку вопросами.
— В попытке отвлечь меня от чего-нибудь важного.
— Р-разве это возможно?..
— Ещё как, — шепчет он, и наши дыхания смешиваются.
Его губы накрывают мои. Я теряюсь в жаркой лихорадке, не в силах противостоять этому поцелую.
Спустя вечность он отрывается от моих губ:
— Если ты чего-нибудь хочешь, — он переводит дыхание, будто поначалу не решается продолжить, — самое время сказать.
Я плохо соображаю. Я не соображаю, как могла бы озвучить то, чего мне хотелось.
И я молчу.
Я молчу, когда его ладонь опускается к разрезу на моём правом бедре.
Я молчу, когда его умелые пальцы проскальзывают меж моих бёдер.
Он дышит часто и тяжело.
Я, кажется, вообще не дышу. Совсем потерялась.
Сдвинув в сторону тонкую кружевную ткань, его палец прикасается к сокровенному, и он резко вбирает в себя воздух, потому что там… там свидетельство того, что мне нужно.
— Этого? — хриплый шёпот сотрясает мой мир, а палец движется дальше.
Я шумно выдыхаю и вдыхаю снова.
Он останавливается, замирает. И я невольно всхлипываю, ужаснувшись одной только мысли, что он
