Последние дни Константинополя. Ромеи и турки - Светлана Сергеевна Лыжина
В толпе приближённых василевса, спешивших к выходу из Святой Софии мелькнуло лицо Луки Нотараса. Он посмотрел на своего молодого зятя и будто хотел усмехнуться: "А! Вот видишь! Джустиниани - не всемогущий! Ему тоже бывает нужна помощь".
Наверное, Лука в отличие от остальных недооценил степень опасности. И всё же помчался вперёд в числе первых, затем с разрешения василевса отделился от них и направился к северным стенам, чтобы забрать оттуда своих людей и прийти на выручку к генуэзцам, Феофилу Палеологу и лучникам Феодора, которые из последних сил сдерживали "турецкое море".
Василевс, доехав до своей ставки, тут же отдал приказ всем воинам, находившимся там, как можно быстрее добраться до стены у Влахернского дворца - того места, где была прорвана оборона.
Воины, а особенно конница, так торопились исполнить приказ, что заметно обогнали василевса и его охрану, но тот через малое время сам нагнал всех и ринулся в гущу схватки, нанося мощные удары направо и налево. Василевс был слабым стратегом, но в минуты, подобные этой, никогда не терялся, потому что был сильным воином и прекрасно владел мечом. Тодорис мог бы любоваться тем, как бьётся василевс, но был вынужден сам наносить и отражать удары, всё так же сидя верхом на турецком коне, потому что другого на замену не нашлось.
Турки дрогнули, и когда настало время заката, они все оказались либо убиты, либо вытеснены обратно за Большую стену через пролом, который так сильно завалило трупами, что защитникам Города пришлось растаскивать эти тела, чтобы пройти самим и вытеснить врага дальше, за ров.
В этом помогли метательные машины, сыпавшие камнями на головы турецкой армии, а когда "море" окончательно "схлынуло", Тодорису вдруг захотелось спешиться и выгнать своего нового коня прочь из Города, вслед отступающим туркам.
Отец Тодориса, узнав о намерении сына, остановил:
- Оставь. Это наш трофей. Если осада продлится ещё месяц, так что в Городе совсем не останется пищи, мы этот трофей съедим.
Сын ничего не ответил, но подумал, что если турки продолжат разрушать стены с тем же усердием, до испытаний голодом дело не дойдёт.
* * *
Яннис, следуя в молящейся толпе, опять испытал странное чувство, которое возникло ранним утром, когда он сбежал от матери, сестры и надоедливой Анны, чтобы отправиться по улице Месе к западным стенам. Тогда он оказался в толпе крестного хода в первый раз и подумал, что люди вокруг сходят с ума. И вот опять Яннису стало так казаться. А ведь теперь они двигались в правильном направлении - не прочь от западных стен, а приближались к ним.
"Турки вот-вот пойдут на новый штурм, а людям Юстинианиса никто не помогает чинить Малую стену, - думал Яннис. - Почему отец ничего не сделает? Я же ему всё рассказал! И почему Юстинианис так легко смирился? Ведь сам же говорил, что от того, как мы себя сейчас поведём, зависит судьба Города".
Отец, ехавший в первых рядах толпы рядом с василевсом, был вне досягаемости. Нельзя было спросить: "Ты помнишь, что я тебе сказал?" К Юстинианису, ехавшему позади них и возвышавшемуся над толпой священников, дьяконов и монахов, тоже было не пробиться, а ведь так хотелось спросить: "О чём ты молишься? Разве сейчас надо говорить с Богом, а не с василевсом?" Неужели этот генуэзец, самый разумный из всех, тоже начал медленно сходить с ума, то есть делать совсем не то, что нужно для спасения?
Меж тем толпа, следовавшая по мощёным улицам, где справа и слева высились старые дома из серого камня и красного кирпича, достигла западных укреплений. Она начала запруживать небольшую площадь перед воротами, название которых Яннис не мог сходу вспомнить. Начался молебен, чтобы "Господь не оставил своей милостью" эти и другие ворота, "дабы не прорвались через них безбожники".
Вспомнилась фраза генуэзца, с таким отчаянием произнесённая в башне: "А стены вместо вас укреплять будет Бог?" Янниса охватило мрачное веселье: "Ну, да, сейчас с неба спустятся ангелы, возьмут каждый по камешку и отстроят Малую стену заново. А затем архангелы в латах встанут на этой стене так, что никакие турки не пройдут. Всё так и будет, если молиться погромче".
Меж тем молебен закончился. Казалось, крестный ход должен вот-вот двинуться дальше - по мостовой вдоль Большой стены, как вдруг василевс со свитой выехал вперёд и зычным голосом объявил:
- Братья мои и сёстры, я хочу обратиться к вам! Остановитесь и послушайте!
По толпе, как рябь по воде, побежали тревожные возгласы:
- Что случилось? Что такое? Что?
- Я получил важное известие, - продолжал василевс. Если смотреть вблизи, то его красивое лицо с прямыми, как на иконе, чертами, сразу приковывало к себе взгляды окружающих. Его голос тоже был красивым, причём василевс говорил всё более увлечённо, поэтому увлекал других, захватывал их внимание. - Конец наших бед близок.
По толпе пробежал шёпоток и затих. Все обратились в слух.
- Я узнал из надёжного источника, что нечестивый предводитель врагов наших задумал предпринять новый штурм. Не позднее завтрашнего утра он бросит на наши стены всю свою силу, и чем бы ни закончилось дело, это будет конец наших бед. Если мы, с Божьей помощью, выстоим, тогда наши враги отступят от Города, утратят надежду захватить нас. Если же не выстоим, то всё равно окончатся наши беды, потому что придётся нам умереть за нашу веру, за святые церкви и за наш Город. Если враги наши возьмут верх, напрасно будет ждать от них жалости и снисхождения, а потому призываю тех, кто ещё в силах, помочь нашим воинам в укреплении этих стен.
Василевс указал на укрепления у себя за спиной, а из свиты выехал Тодорис Кантакузин.
- Этот человек, - теперь василевс указал на него, - отведёт вас туда, где нужна ваша помощь. Идите и помните, что труд этот угоден Богу, ведь каждый камень в стене на пути нечестивых - защита наших святынь и нас самих. Защитим наши церкви от поругания, а себя от истребления. Пусть же этих камней будет больше! А кто не в силах помогать, пусть помогает молитвой и продолжит идти крестным ходом по Городу.
Яннис слушал и ушам не верил, а речь, кажется, подошла к концу.
- Сейчас долг велит мне удалиться на совет, дабы с
